С детства меня не покидала мысль, что любому предмету и явлению можно сопоставить точное определение.

 Может, это не так и безумно, вопрос в том, какие понятия сделать неопределяемыми, аксиоматическими.

 Решила, к примеру, что аксиоматическим для человека является вопрос предпочтения. Я, вот, предпочитаю вино - пиву, мясо - рыбе, лук – чесноку. Объяснить, почему так, не могу.

Точно так же я предпочитаю одного человека другому, а кое-кого предпочитаю, точнее, ценю, больше чем себя. То есть, при необходимости выбора между его жизнью и своей, я предпочту уйти, чтобы он остался. Это называется любовь. А уродливое определение «Возлюби ближнего, как самого себя» делает из человека буриданова осла.

Также у нас есть лесенка, на которую мы устанавливаем свои ценности: хобби, дом, работа, инстинктивные убеждения, политические взгляды, нравственные принципы, жизненные цели – всему этому есть место на шаткой лесенке предпочтений. Где-то посередине стоит на этой лесенке портрет «себя, любимой», у одних – чуть выше, у других – чуть ниже. Но это, конечно, не Вы, это то, как Вы себя представляете. 

Красиво, как у японцев на празднике кукол. Только, в отличие от праздничного варианта, эта лесенка стоит не в комнате, и даже не в тесной каморке, а на проезжей части жизни, не какой-то абстрактной жизни, а жизни нашей собственной, и все, что на нее поставлено, в любую минуту рискует шлепнуться в грязь.

Как торговка на диком рынке, я танцую вокруг этой лесенки, чтобы ее никто не задел, никто ничего не стащил, не облил грязью и не подсунул петарду. Но это все равно случится. Иначе не бывает. Вот какой-то хам ради смеха толкнул шаткую подставку, и половина моих побрякушек оказалась в грязи. Быстро подбираю их, вытираю носовым платком, но вот, к сожалению, полудетские любовные письма промокли и раскисли, их остается только выкинуть. Дальше приходит черед хрупкой надежде на тихую жизнь без ежедневной борьбы за кусок хлеба – при следующем толчке она разбивается в колючую пыль. Потом сдает уверенность в том, что знакомые мне помогут, если я им помогала, потом… Вот остаются на прежнем месте только пять-семь предметов, да и те потрепаны и побиты. Незавидный итог.

Но, смею Вас уверить, он всегда таков у тех, кто стоит на месте, отплясывая вокруг своих бесценностей.

Другое дело, если я иду по дороге своей жизни, толкая перед собой эту подставку, как мороженщик или продавец чебуреков. Дорога грязная и ухабистая, часть своих побрякушек я, безусловно, растеряю. Но вместо них я приобрету другие. На белом свете всегда останется, что любить и чему удивляться. Я подбираю эти «предметы» с земли, или кто-либо дает их мне, не так уж и важно, важно, как они повлияют на меня и мою повозку. Есть такие, с которыми идти легче и веселей, есть те, что тяжелы, но почетны, есть такие, что мы просто любим, и есть те, что несем по воле других.

Хорошо насобирать всего побольше, только везти тяжело, и тележка рискует перевернуться. Да и так ли Вам это все нужно?

Есть в практической магии понятие «переклад». То есть жил человек, жил, презирал законы природы и людей вокруг себя, пакостил, как слон, страдающий поносом, в конце - концов, получил сполна от природы и от людей – здоровье стало резко сдавать, сообщники кинули на крупную сумму, бизнес вдребадан развалился. Что он предпринимает? Идет к деревенской «бабушке», она делает интересные вещи, и к человеку возвращается здоровье и счастье. Но вот коза у соседки сдыхает. Только не всегда переклад дается такой легкой ценой. Переклад часто делают на человека, ибо какая у козы карьера? бизнес? талант? И тогда безвинный теряет деньги, работу, семью.

Переклад, на самом деле, делают не одни только «бабушки». Любой человек, обладающий даром убеждения, умеет творить переклад. Для этого надо просто убедить человека, что он совершил твое преступление. Пусть он хотя бы признается в этом. Пусть попросит прощения, покается в несовершённом. Пусть трясется в ожидании приговора и получит прощение. Тогда крепко в нем отпечатается это раскаянье и благодарность к простившему его подлецу. Вот и весь переклад. Теперь несчастный почти уверен, что виноват. А полученное прощение усугубляет терзанья. Теперь на него свалятся все тридцать три несчастья. А невредимый подлец снова будет творить преступленья.

Так при чем здесь вопрос о тележке? При том, что «доброхоты» часто кладут на нее переклад, и если тебе невмоготу ползти, огляди ее критическим взглядом – не оставил ли кто-нибудь там свинцовую гирю. Хуже всего доверчивым – у них этих гирь не менее сотни. Некоторым гирям по две тыщи лет, но их до сих пор гирями не признали. Общественное мнение – известная проститутка, и служит тем, кто во власти. В силу объективных причин они-то чаще всего и делают переклады.

Итак, гири надо убрать. Что с ними сделать? Кому-нибудь переложить? Безнравственно, однако. Вернуть хозяину? Вряд ли возможно. Хозяева гирь или умерли, или, в силу своего положения, неподсудны. Гири надо УНИЧТОЖИТЬ. Только так.

Как? Можно с пеной у рта опровергать. Но чем больше опровергаешь и оправдываешься, тем сильнее другие, да и сам ты поверишь, что виновен. Без огня, говорят, дыму не будет.

Можно про них постараться забыть. Все равно, что в заплечный мешок перепрятать. Еще тяжелее идти, а не знаешь, какая тому есть причина.

Можно высмеять. О, СМЕХ – это страшная сила. Ни одна свинцовая гиря не устоит перед его огненным дыханием. Стекают тяжелые капли, исчезают в глубине подземного океана, чтобы к Вам никогда не вернуться.

Смотри, как легка стала теперь твоя ноша! Как просто идти по дороге, хоть грязь и колдобины те же. А если много людей потеряли свинцовые гири, то возникает стихийное братство – братство веселого хода. Подобный тому, что исчез, переклад невозможен. Создателям гирь всегда это тяжко. Поэтому роль шута горохового не менее опасна, чем роль матадора. Конечно, если он расплавляет свинцовые гири.

Потому что есть смех и другой. То есть, он всегда один – как огонь или как закаленный клинок. Прислушайтесь: «смех» - «смерть», «юмор» - «умора» - «умер». Звучат, как однокоренные слова. Не зря они так звучат. Смех – обоюдоострое оружие, от которого может сгореть не только свинцовая гиря, но и Ваша большая любовь, Ваше самоуважение, все Ваши цели, и останетесь Вы, голый человек на голой земле, совершенно свободным. Легко? Кстати, на деревенском жаргоне, «легчить» - кастрировать.

Не зря власть прикармливает шутов, чтоб «легчить» своих противников. А если противники – весь народ? Дойдя до сего, благоразумно умолкну.