Цербер.

Цербер (Кербер) - в греч. мифологии чудовищный трёхглавый пёс со змеиным хвостом, охранявший вход в подземное царство. Перен. - свирепый страж.
Рос. Энциклоп. словарь.

Пролог.
Он бежал по длинному запутанному лабиринту. Его шаги и дыхание гулко отдавались в тёмных сводчатых коридорах. Он пробегал этот лабиринт не впервые, но не мог узнать ни одного отрезка пути. Всё, как всегда, изменилось. Здесь нельзя было угадать, где будет следующий поворот, и что за ним поджидает. Широкие тоннели неожиданно заканчивались тупиками, а узкие пыльные лазы оказывались выходами на другие уровни. Он бежал, перепрыгивая через бетонные сваи. Бежал, стараясь не попадать в ямы и выбоины. Бежал, поскальзываясь на битом кирпиче, бежал, задыхаясь от густой едкой пыли и тухлого запаха. Он бежал и непрерывно ощущал одиночество и безысходность. Его гнал животный ужас, отдающийся в висках, разрывающий острой болью грудную клетку. Кто был сзади и зачем, нельзя было ни сказать, ни подумать. Может быть, это было страшное животное, может быть - человек, а может он сам. Он - такой, каким не хотелось быть. Он уже сходил с ума в этом лабиринте: глаза болели от темноты и слёз, вдыхать становилось всё больнее и больнее, и ужас становился всё реальнее, всё ощутимей. Ужас был сзади и спереди. Бежать было так же ужасно, как и не бежать, но он бежал. Выбора не было. Пока он бежал - он был жив. Позади оставались коридоры пыли, жёсткого бетона и смрада. Впереди не было ничего. Он постепенно подбирался к той черте, за которой перестаёшь думать, действовать, жить…
Остановись! - был приказ, и он остановился. Повернись! - был приказ, и он повернулся. Кто он был сейчас - неизвестно: человек или зверь, жив или мёртв, во плоти или бесплотный дух. Смотри! - он стал смотреть. Сначала это были две светящиеся точки. Потом они стали увеличиваться и вот уже слепили. В них было всё: смерть и жизнь, предел и бесконечность, смысл и хаос. Свет стал поглощать и поглотил его всего. Была вспышка и…
… он оказался в абсолютном безмолвии таёжного утра. Было безветренно, ни одна иголочка не шевелилась на могучих соснах. Пахло хвоей и грибами, утренней прохладой. Он в изнеможении опустился на траву. Перед собой он в сотый раз видел дом - большое деревянное здание, огороженное двумя рядами бетонных плит. Идти туда не имело никакого смысла - он знал, что находится там… В сотый раз, вырвавшись из ада чужого и непонятного, он попадал в свой ад - в ад, созданный своими руками и продуманный до мелочей. В ад, в котором было всё, что положено - мучения, страх, и даже стерегущий его «Цербер»…
Тогда, двадцать лет назад, это был всего лишь сон…

1.
Виктор Исаев сидел в своём офисе - что случалось в последнее время довольно редко, - и, не отрываясь, смотрел на работающий «мобиль». Миниатюрные стальные обручи раскачивались друг навстречу другу, искрясь в лучах полуденного солнца, а в центре этого кружения орбит вращался хрустальный шарик-противовес. Ноги Виктора покоились на столе, в руке дымилась забытая сигарета. Он размышлял. Наивная имитация «вечного двигателя» часто наводила его на размышления, особенно если в этот момент у него было философско-меланхолическое настроение. Примерно такое же, как сейчас…
Он думал о своей жизни. О том, как она странно изменилась за последние несколько лет. А главное, о том - устраивают ли его эти изменения. Раньше ему трудно было ответить себе «да», но сорок лет - это, наверное, как раз тот возраст, когда убегать от себя уже бессмысленно. Теперь остаётся только сидеть и осознавать, какой ты стал сволочью и, самое страшное, что как раз ею тебе и нравится быть. Виктор усмехнулся - он, талантливый детский хирург, на каждую операцию отправлявшийся, как на лично важную схватку, дошёл до полного пренебрежения к жизни человеческой - и в практическом, и в теоретическом смысле этого выражения… А зачем она нужна, жизнь? Что она несёт такого, чтобы ею дорожить? Играть с ней так, как это научился делать он, иногда интересно, чаще - опасно, и всегда - возбуждающе, но дорожить всерьёз, держаться за неё зубами - это Виктору казалось странным и наивным. Ему вспомнилась строчка Библии: «По плодам их узнаете их». Воистину, это написал мудрый человек. Потому что если «Цербер» - чудовище, то его создатель - чудовище ещё более жуткое. «Цербер» - живое воплощение его внутренней сущности. И от этой правды больше не убежать. Почему он снова задумался об этом? Потому что с завтрашнего дня наметил себе небольшой отпуск. А провести его в одиночестве можно было только там - в тайге, наедине с отключенным «Цербером». Лишний раз полюбоваться на своё творение тогда, когда оно мертво и само не распоряжается твоей жизнью. В этом Виктор находил особое удовольствие.
Он усмехнулся, стряхнул пепел с почти догоревшей сигареты, сделал последнюю затяжку и затушил окурок. А всё-таки интересная штука - «мобиль». Тот, кто его придумал, явно был философом. Потому что «мобиль» удивительным образом напоминал Виктору человеческую жизнь: пока она проходит в суете и движении - она кажется вечной, а потом - раз! - и сила трения сводит всю деятельность на нет. Так, может, лучше вообще не дёргаться?
В дверь постучали. Не дожидаясь приглашения войти, в комнате показался Павел Первухин - бывший однокурсник Виктора и партнёр по бизнесу. При желании его можно было даже назвать другом. Но такое желание у Виктора возникало всё реже. В руках у Паши были какие-то бумаги, а вся его бесцветная физиономия с тусклыми голубыми глазами выражала крайнее раздражение. Он даже покраснел слегка.
- Проходи, - сказал Виктор, хотя Павел и так уже стоял посредине офиса, и вяло махнул в сторону кресла. - Пиво будешь?
- Нет, я за рулём, - Павел бухнулся в кресло и потряс бумагами. - Ты это видел?
- А что это такое? - за окном вдруг загрохотало, и Виктор невольно посмотрел туда. Кажется, предстоял ливень - гремел гром, сильный порывистый ветер раскачивал деревья, в воздухе кружились оборванные листья, бумажки, брошенный кем-то целлофановый пакет… Снова громыхнуло, и по стеклу ударили первые капли.
- Витёк, ты меня слушаешь?
- Слушаю, - Виктор ещё немного полюбовался дождём. - Люблю стихию. Ну, что там у тебя?
- Не у меня, а у нас. Я насчёт Андрюхи. Ты хоть осознал, что он нас кинул? Сколько он получит в этом деле и сколько мы? Ты разницу в цифрах ощущаешь?
- Ощущаю, - проворчал Виктор. Андрей Самойлов был их третьим компаньоном. Когда-то он учился с ними в медицинском, но на втором курсе завалил сессию и ушёл в армию. А, вернувшись, вдруг занялся бизнесом, к чему у него оказались необыкновенные способности. Сейчас он был самым преуспевающим в этой тройке товарищей. И это почему-то здорово бесило Павла.
- Я тебя, Витёк, не понимаю, - кипятился тот. - Он нас который раз обставляет. Ты собираешься что-нибудь предпринять, или так и будешь ему пятки лизать?
- Пашок, выбирай выражения! - Виктор сел. - Это бизнес. Как говорится, кто успел. Будет время - и нам повезёт больше.
Павел нехорошо улыбнулся:
- Нет, Витёк, так не пойдёт. Если мы не поставим его на место, он совсем оборзеет. Его надо остановить. Он всегда позволял себе больше других. Вспомни, как он нарушил наш уговор и на Аньке женился!
Виктор усмехнулся:
- Так вот твои истинные мотивы! Не можешь простить, что Анька не тебе досталась. Ты же после этого пару раз был женат, орёл!
- Зато ты нет, - огрызнулся Паша. - Вроде, ты ей больше всех нравился! А? Просто Андрюха смог больше предложить…
- Не обо мне речь, - отрезал Виктор. - Что ты конкретно хочешь?
Павел достал сигарету, чиркнул зажигалкой и закурил:
- Витёк, у меня есть крутой план. Ты готов слушать?
Виктор молчал. Павел затянулся и, уже успокаиваясь, продолжил:
- Андрюху, конечно, достать трудно. У него охрана, да и дело чистое. Он, в отличие от тебя, весь в белом. Но Бог с ним, с бизнесом. У него есть типичное слабое место - жена и сын.
Виктор прищурился: начало было многообещающее.
- Аньку мне бы не хотелось трогать, - Павел повертел сигарету в руках. - Значит, остаётся Илья.
- Очень интересно, - произнёс Виктор и скрестил на груди руки. Илью он знал с детства. Мальчишка у Андрюхи был замечательный - симпатичный, умный, правда, несколько оторванный от реальности, но кто в пятнадцать лет разумен и расчётлив? - И что ты собираешься делать?
Павел медленно выпустил струю дыма и сказал:
- А давай возьмём мальчишку в твою игру. Кодировщиком.
Стало тихо, только за окном по-прежнему бушевала гроза. Виктор пристально рассматривал Павла, пытаясь понять - серьёзное ли это предложение или тот так, ляпнул, не подумавши. Если всерьёз, то Павел - такая сволочь, что и помыслить трудно. Виктору до него далеко! Ничего не скажешь, хорошая месть - угробить единственного ребёнка Андрюхи! Между прочим, горячо любимого ребёнка. Это Пашок со своим пацаном по полгода не видится, не помнит толком, когда у того день рождения, а Андрей был образцовым отцом. Неужели Паша так далеко зашёл в своей зависти? Ещё и эту историю с Аней вытащил. Шестнадцать лет прошло! Виктор всегда считал Пашу слабаком, а теперь окончательно в этом утвердился. Месть - это удел слабых. Тем более такая гнусная месть.
- Нет, Пашок, это нереально, - наконец, произнёс Виктор.
- Отчего же? - бодро спросил Павел. - Я тебе заплачу сколько положено. И даже больше.
- Не в деньгах дело, - сказал Виктор. - Мы же знаем Илью, и он нас знает. Ты ему как в глаза собираешься смотреть? Если тебя уж так Андрюха достал, плати и бери в кодировщики его самого.
- Это он слишком дёшево отделается, - покачал головой Павел. - Сдохнуть проще всего. А вот пусть он потом всю жизнь по своему парню убивается.
Виктор поморщился:
- Ну ты и гад, Пашок!
Павел расхохотался:
- Да ладно тебе! Строишь из себя святошу! «Цербера»-то, небось, не я придумал! А теперь-то тебе какая разница - трупом больше, трупом меньше? Так и так в геенну огненную.
- Большая, - мрачно сказал Виктор. - Это ведь и Анькин сын тоже.
- А Анька теперь тебе кто? - ехидно спросил Павел. - Может, жена или любовница? А? Может, ты надеешься, что что-нибудь когда-нибудь и бережёшь себя любимого для неё?
- Заткнись, - Виктор встал и начал расхаживать по офису. - Ты начинаешь действовать мне на нервы. Я тебе сказал: Илью - нет.
Павла ничуть не смутил его отказ. Он самодовольно улыбнулся и произнёс, не поворачивая головы:
- Витёк, я тебе отдаю свою долю в этом деле. Исключительно за Илюху. Тебе за две игры столько не заплатят!
Виктор сердито подошёл к нему и сказал прямо в лицо:
- Ты - кретин, Паша! Илья - ребёнок, он может не выдержать. А если он там код забудет от страха? Тогда и мы с тобой покойники тоже. Я не самоубийца! Так что я ничего не слышал, а ты ничего не говорил.
Виктор отошёл к окну, а Павел, не спеша, поднялся, поправил на себе рубашку и невозмутимо сказал:
- Как знаешь. Только моё предложение остаётся в силе. Надумаешь - звони.
Он направился к двери и уже на пороге обернулся:
- Витёк, я знаю тебя, как облупленного! Ты за деньги мать родную продашь. Поэтому, я думаю, мы договоримся. Бывай.
«Ерунда, - подумал Виктор, усаживаясь в кресло и снова разглядывая мобиль. - Паша не может всё это говорить всерьёз. Выделывается, как всегда». Потом появились мысли, что не всё так просто. Паша, конечно, трепло, но Андрюха действительно их всех достал своими коммерческими выходками. И он, Виктор, тоже бы не против поставить друга на место. Но не таким же способом! Виктор вспомнил Илью - они виделись пару недель назад. У парня как раз появилось новое увлечение - раздобыл где-то допотопный фотоаппарат и принялся сам постигать фотодело. Когда Виктор пришёл, Илья печатал свои первые снимки: дождевые капли на оконном стекле, дремлющая кошка в траве у забора, странные нагромождения кучевых облаков. Виктор отметил, что сюжеты парень выбирает довольно-таки нестандартные и, покопавшись в памяти, выдал ему несколько советов - в своё время они с Андреем тоже увлекались фотографией. Вот только на их карточках чаще всего попадалась Аня… Нет, брать Илью в игру - это безумие, это за границами здравого смысла! Да Андрей его никуда от себя и не отпустит. Не хватать же мальчишку силой!
Зазвонил телефон, и Виктор отвлёкся от своих мыслей. Нет, то, что тут Паша предлагал - типичный бред неудачника, надо было ещё по морде ему навесить за такое предложение!

2.
Дождь забарабанил по крыше так, как будто решил продырявить её насквозь. Это был совершенно неожиданный дождь среди изнуряющей июльской жары - тёплый, как парное молоко, с крупными тяжёлыми каплями. Илья вздрогнул, когда он начался, а потом подумал, что, наверное, так и должно быть. Что-то ведь должно меняться, когда человек собрался умереть. Не может миру быть всё равно, если одна его маленькая частичка вот-вот должна исчезнуть навсегда - пусть даже такая несчастная и ненужная, как он, Илья. Он ещё несколько секунд посмотрел, как мир за стеклом его комнаты стремительно исчезает, скрытый потёками, и поворошил в жестяном тазу пепел - бумага сгорела окончательно. Теперь всех этих дневников, рассказов, глупых стихотворений больше не будет, осталось разобраться только с собой… Илья открыл форточку, чтобы выгнать из квартиры запах дыма, неслышно подошёл к входной двери, закрыл её на оба замка, и полез в аптечку. Лекарств дома было довольно много. Илья в них не разбирался, поэтому вытащил всё подряд - таблетки в коробочках, флакончиках, какие-то капли. Всё это было отвратительно горьким на вкус. Илья глотал таблетки горстями, запивая водой. Он рассчитывал, что успеет умереть прежде, чем кто-то придёт домой. Затошнило почти сразу, но Илья решил действовать наверняка. Он зашёл в ванную, кое-как вынул из бритвенного станка лезвие (отец брился по старой студенческой привычке только станком и лезвие туда вставлял самое обычное), и посмотрел на свои руки - худые, загорелые, с голубыми полосками вен. Он много раз видел в кино, как вскрывают вены самоубийцы, но сейчас ему стало не по себе, даже пальцы задрожали. Впрочем, жить Илья больше не собирался. Он включил воду, потрогал пальцем холодную струю, и, наконец, решился. Было почти не больно - не больнее, чем не сильно поранить палец. Из порезов сразу стали выкатываться багровые капли. Илья взял лезвие уже порезанной левой рукой, полоснул по правой и сунул обе руки под воду - кровь потекла чуть сильнее, зашумело в ушах.
Илья сел на край ванной, так, чтобы опустить руки в умывальник и смотрел, как потихоньку вытекает из него жизнь. Это было даже интересно. Чистая вода попадала на ранки и разбивалась на несколько розовых ручейков, торопливо убегающих в трубу канализации. Ручейки были маленькие и совсем не страшные.
Илья горько усмехнулся и вдруг подумал, что неизвестно, отчего он умрёт раньше - от отравления, или от потери крови. Почему-то сейчас это ему захотелось узнать. Голова закружилась уже совсем сильно, Илья подумал, не пересесть ли ему на пол, и вдруг к горлу подкатила мучительная тошнота. Он только успел наклониться над раковиной и вцепиться в её края. Так плохо ему ещё никогда не было - рвота не прекращалась долго, казалось, что все внутренности выворачиваются наизнанку. Теперь, кроме крови, в раковине оказались ещё и таблетки. Это было отвратительно. Ничего общего с тем, на что Илья надеялся. Он ожидал быстрой смерти, света в конце туннеля, перерождения. Он думал, что глупая и ненужная ему жизнь прервётся мгновенно, но эта жизнь никак его не отпускала. Она словно недоумевала, почему он так легко решил расстаться с ней, предать её… Когда спазмы прекратились, Илья упал на пол - теперь всё внутри дико болело. Кровь продолжала струиться и пачкать пол вокруг. Илье даже показалось, что всё вокруг в его крови - но, конечно, это было не так, вот только белая футболка теперь стала розовой, да красные кляксы на белом кафеле противно растопыривали свои лапки. Илья закрыл глаза, чтобы ничего этого не видеть…
В коридоре послышались торопливые шаги, и дверь ванной открылась. Пришёл отец. Почему он вернулся так рано, Илья не знал и смотрел на него непонимающе. А через секунду подумал, что это просто галлюцинация. Бред перед смертью…
- Сынок!
Нет, это был никакой не бред. Илья понял это, когда отец засуетился, стал сдёргивать с крючка полотенце, разрывать его на полосы, перевязывать сыну руки, бить по щекам. Он что-то непрерывно говорил и прикасался к Илье, пытался его поднять. Почему-то именно от этих прикосновений Илью как будто било током. Зачем отец вернулся? Зачем он его спасает? Всё было странно и нереально, как будто вот сейчас у Ильи отобрали что-то очень важное. Может быть, самое важное в жизни. Отец закончил перевязку, стащил с Ильи окровавленную футболку, поднял его на руки и понёс в комнату. Мир вокруг Ильи метался и прыгал, в ушах противно звенело, и перед глазами расплывались какие-то разноцветные пятна. Но даже в этой кутерьме он понял - всё пропало, его спасли и ему придётся жить дальше. Понял и, уткнувшись в испачканную его кровью рубашку отца, разревелся.
- Ну что ты, Илюшка? - отец сам чуть не плакал. - Ну, успокойся. Всё будет хорошо.
Он не понимал, что хорошо уже никогда не будет. Он ещё что-то говорил, гладил сына по голове, по густым светлым волосам, точно таким же, как у матери, и думал, что же произошло. Что могло толкнуть его Илью на такое? Ответа не было, да и думать сейчас было трудно. Наконец, Илья затих. Отец посидел ещё немного молча, потом осторожно положил сына на подушку. Тот, кажется, уснул, или потерял сознание. Отец вышел на кухню, откупорил бутылку водки, хлебнул прямо из горлышка, потом достал мобильник и задумчиво посмотрел на него. Вызывать «скорую»? Начнутся расспросы, допросы, неизвестно, чем ещё всё закончится. Нет, «скорая» не годится. Тогда он вспомнил номер Виктора. Да, конечно, надо позвать Виктора - всё-таки друг, к тому же медик, да может, он и с Ильёй поговорит. Мальчишки его возраста часто доверяют друзьям своих родителей больше, чем самим родителям. Андрей попытался вспомнить себя в пятнадцать лет, но ничего не получилось - все мысли были только о сыне. Он глотнул ещё, поморщился и набрал номер…

3.
Звонок Андрея Виктора не удивил - он как раз собирался договориться о делах на время его отсутствия. Злость на Пашу постепенно прошла, да и дело есть дело - его никуда не денешь только из-за того, что кому-то в нём больше повезло. Не станешь же хлопать дверью, как обиженное дитя. Поэтому, услышав голос Андрея, Виктор настроился на долгий и серьёзный разговор. Но Андрей сразу сказал:
- Витёк, если можешь, приезжай ко мне прямо сейчас. У меня проблемы с Илюхой. Он вены порезал.
Виктор сильнее сжал трубу. Этого только не хватало! Пашина мечта чуть не сбылась без всякого «Цербера». Андрей ждал ответа и Виктор сказал:
- Да, я еду. Он как?
- Кажется, спит. Я перевязку сделал.
- Жди.
Андрей жил не так уж и далеко, поэтому Виктор сел за руль, несмотря на то, что с утра немного выпил. Впрочем, сейчас он уже был абсолютно трезв. Протрезвеешь тут, когда каждые полчаса что-то случается: то Паша с его идеей, то сам Илья. Анькин сын порезал вены! А Анька, кажется, где-то отдыхает, и в городе её не будет ещё долго. Виктор вырулил на шоссе, достал сигарету, кое-как прикурил и продолжал соображать: что может случиться у пятнадцатилетнего человека, чтобы он решился на такой поступок? В школе проблемы? Только не у Ильи - он всю жизнь был отличником. Влюбился, а девочка никак не реагирует? Смешно. Анькин сын красивый парень, даже, пожалуй, слишком красивый: карие глазищи с шикарными ресницами, светлые вьющиеся волосы, а когда улыбается - на щеках ямочки. За ним девочки с детского сада сами бегают. Он ещё недавно жаловался, что не знает, как от них отделываться… Виктор затормозил у светофора и понял, что почему-то нервничает. Да, что бы не вытворил Андрюха, а если с его мальчишкой что-то случится - Виктор не испытает от этого никакого удовлетворения. Он видел малолетних самоубийц, пока работал в медицине. И их родителей видел…
Светофор мигнул зелёным, и Виктор свернул в квартал, где жил Андрей. Ворота открыл охранник - Виктор мельком подумал, что днём их могли бы и не закрывать: в доме двенадцать квартир и постоянно кто-то к кому-то приезжает. Он запер машину и довольно быстро оказался на третьем этаже, у него даже дыхание не сбилось. Дверь была уже приоткрыта - наверное, Андрей не хотел, чтобы Виктор своим звонком разбудил Илью. Виктор усмехнулся такой заботе и прошёл в квартиру. Да, вид у Андрюхи был неважный: рубаха мокрая и со следами крови, на подбородке и лбу пот, плюс сильный запах спиртного.
- Ты бы переоделся, что ли, - посоветовал Виктор, не дожидаясь приветствия.
Андрей махнул рукой и потащил его на кухню: там, на столе, в беспорядке валялись пустые пачки из-под лекарств, и стоял пустой стакан. Виктор удивлённо оглядел эту кучу:
- Ты говорил, вены порезал.
- Порезал. Но перед этим наглотался таблеток. Только его ими сразу вырвало.
Виктор поперебирал пачки, кивнул задумчиво:
- Это хорошо, что он, как и ты, ни хрена в медицине не понимает. Тут несовместимые препараты. Считай, что рвотное.
- Господи! - Андрей сел. - Витёк, посмотри, как он. Я сижу, трясусь, не знаю, что делать. А может, и поговоришь с пацаном? Спросишь, что случилось?
- Я вообще-то хирург, а не психиатр, - напомнил Виктор, но тут же добавил: - Нет, я, конечно, поговорю, если он не пошлёт меня подальше. Но всё-таки отец - ты. Тебе всю эту кашу и расхлёбывать.
- Конечно, - обречено пробормотал Андрей, и Виктор подумал, что ему самому сейчас нужен психиатр. И успокоительный укол уж точно.
- Иди, переоденься, постарайся успокоиться, а я пошёл к Илюхе…
Виктор открыл дверь и вошёл в комнату осторожно, как будто никогда тут не был. О чём он должен говорить с Ильёй, он ещё не думал. Друг попросил - значит надо. Иначе тут вообще неизвестно что начнётся. Мальчишка лежал на кровати, глядя в потолок, и на появление Виктора никак не отреагировал. Виктор ещё несколько секунд посмотрел на него - с чего, спрашивается, такие заскоки? Да ещё самоубийство продуманное - способ двойной, всё сделано наверняка. Откуда мальчишка мог знать, что у них в аптечке есть препараты, от которых любого тут же вывернет наизнанку? А не было бы их - всё, пришлось бы пацана хоронить, никакая неотложка не успела бы. Виктор уселся рядом с Ильёй на кровать и преувеличенно бодро сказал:
- Привет, Илюха. Ну, давай, проверим, как твой отец с перевязкой справился.
Илья медленно перевёл взгляд на Виктора, но не ответил.
- Так, ну и затянул, хоть зубами грызи, - Виктору казалось, что он разговаривает сам с собой - впрочем, так оно и было: мальчишка молчал и пока Виктор разматывал полотенца, которыми Андрей наспех остановил кровотечение, и пока накладывал нормальные бинты. - Шрамы останутся, но жить будешь, - заключил Виктор наконец, уже не ожидая никакого ответа, и приготовился идти к другу, сообщать, что у парня шок, и «скорую» всё-таки лучше вызвать.
- Буду жить? - тихо спросил Илья. - А вы меня спросили?
- В смысле?
Илья посмотрел на Виктора в упор:
- Кто вам дал право распоряжаться моей жизнью? Все только этим и занимаются уже пятнадцать лет. А меня кто-нибудь спросил, чего я хочу?
- И чего же ты хочешь? - удивился Виктор.
- Жить я не хочу. И то, что вы меня спасли, ничего не значит. Следующий раз я постараюсь сделать всё получше.
- Ты с ума сошёл! - выдохнул Виктор. - Знаешь, как отец перепугался! За что ты ему такие фокусы устраиваешь? Он что, тебя бьёт? Ругает? А мама? За что ей такое?
- Дядя Витя, - Илья говорил устало и абсолютно спокойно, как будто излагал очевидные вещи, - я знаю всё, что ты мне скажешь. Не надо. Ты думаешь, я осознаю, что чуть не умер, поплачу и успокоюсь? И всё будет хорошо?
- Да, - признался Виктор, - так часто бывает.
- Не в моём случае.
- Илья, давай тогда поговорим, как взрослые люди. Считай, что я понял, насколько всё серьёзно. Но я хочу знать причины.
Илья трудно глотнул.
- Я принесу тебе воды, - сказал Виктор. - И ты мне всё расскажешь.
Он торопливо вышел на кухню, набрал в стакан воды, а сам выпил водки. Андрей сидел за столом в той же позе, в какой Виктор его тут оставил. Глаза у него были абсолютно несчастные, но в то же время в них была надежда. Виктор подумал, что с таким взглядом обычно родители ждут результатов хирургической операции. Да, Илья для отца значил очень много. Пожалуй, больше, чем всё остальное в жизни. Виктор ободряюще хлопнул друга по плечу и сказал:
- Ну, ты же его спас, а выглядишь, как будто завтра похороны.
- Ты не понимаешь, - отмахнулся Андрей. - Я чуть без единственного сына не остался! Это страшно. Это самое страшное, что со мной могло случиться!
Виктор ещё раз внимательно посмотрел на Андрея и пошёл к Илье.
- На, попей.
Мальчишка взял стакан. Руки его ощутимо тряслись, поэтому часть воды пролилась на покрывало. Виктор невольно усмехнулся:
- Ну что, Илья Андреевич, поделись со мной причинами своего поступка. Для меня это очень важно. Я уже немолодой, детей у меня нет, а хотелось бы завести. Вот, хоть буду знать, чего с ними нельзя делать.
- Никто со мной ничего не делал, - Илья поморщился. - Ты, дядя Витя, так всё плоско объясняешь. Я ведь не третьеклассник - меня обидели, я пошёл и простудился папе с мамой назло…
- Ну, я пытался говорить так, чтобы тебе было понятно, - попытался оправдаться Виктор.
- Ты перестарался.
- Ладно, я вообще молчу. Я слушаю.
- Дядя Витя, а ты кого хочешь - сына или дочь? - спросил Илья.
- Конечно, сына.
- А почему?
- Чтобы вырос, дела мои продолжил, - Виктор не понимал, к чему эти расспросы. - А что?
- А если он не захочет заниматься твоими делами?
- То есть как - не захочет?
- Обыкновенно. У тебя может родиться какой-нибудь художник, или поэт, который вообще не умеет считать деньги. Есть ведь такой шанс.
Виктор уставился на Илью, как будто видел того впервые. Тот лежал, глядя в потолок, и разговаривал будто с потолком. Виктор отметил, что парень очень бледный и, может быть, не стоило с ним беседовать прямо сейчас, но теперь прекращать нельзя - надо дать пацану выговориться. Только вот говорит он странно.
- Знаешь, Илюха, - наконец, сказал он. - Шансы такого рождения почти равны нулю. Ну, какие от меня поэты?
- Кто знает. Вот будет расти этот ребёнок с тобой. Ты его отдашь в какую-нибудь крутую физико-математическую гимназию с экономикой и прочей чушью. Чтобы потом без проблем куда-нибудь на эконом поступил. Так? Ты ведь для него всё сделаешь, верно? А он, соответственно, будет обязан стать тем, кем ты его видишь. Иначе он просто свинья, не оправдал твоих надежд.
- Подожди, Илья, а что в этом такого? Так везде. Спрашивается, зачем я что-то делаю? Для себя, что ли? Да я, может, помру скоро. А вот родится у меня пацан… Все стараются для детей. Это естественно.
- Тогда жди, что твой пацан лет в четырнадцать поймёт, что не может жить так, как хочешь ты. А в пятнадцать ты оставишь его дома одного, и ребёнка у тебя не станет.
- Так, - Виктор встал, походил по комнате, потом достал пачку сигарет, открыл окно и сел на подоконнике. - Я думал, тебе нравится в твоей школе.
- Я её ненавижу. Я уже десять лет выворачиваюсь наизнанку ради этих оценок, у меня нет больше сил. Меня тошнит от цифр. Я их видеть не хочу!
- А чего ты хочешь?
- Я хочу поступать в педагогический. Я хочу быть учителем литературы, - Илья отвлёкся от потолка, и даже повернулся, чтобы видеть Виктора.
- Учителем? - Виктор закашлялся. - Ты знаешь, какая у них зарплата?
- Всё, - Илья опять отвернулся. - Я так и думал. Но ты-то мне человек чужой, а вот папа с мамой… Если я пойду через год в педагогический, представляешь, что дома будет? Я буду виноват, я их довёл. Я всю жизнь буду перед ними виноват! Да зачем она, такая жизнь?
- Но выход можно найти, - предположил Виктор, закуривая и старательно выпуская дым на улицу.
- Не надо, - сказал Илья. - Я всё решил. Родители у меня молодые ещё, родят нормального пацана, не такого придурка.
- Илья!
- Дядя Витя, я хочу спать. И знаешь, я дым очень плохо переношу, ты мог бы покурить в другом месте?
Виктор посмотрел, как мальчишка натягивает на себя покрывало и отворачивается к стене и, ругнувшись себе под нос, вышел. Андрей, всё-таки переодевшийся, стоял уже у двери. Виктор прошёл мимо него на кухню, поискал пепельницу, вспомнил, что Андрей не курит, и открыл окно и здесь.
- Он у тебя хочет учителем стать, ты в курсе? - спросил Виктор, спиной ощущая, что Андрей стоит сзади.
- Да хоть дворником! - воскликнул Андрей. - Это что, повод?
- Повод. Он чувствует себя виноватым перед тобой. И, кстати, обещал повторить попытку, исключительно от любви к тебе и к матери.
- Как повторить?
Виктор медленно повернулся и сказал:
- Как, он не уточнял.
Андрей нервно заходил по комнате, а Виктор вдруг осознал, что вид растерянного и несчастного друга ему даже нравится. Видел бы это Паша, вот бы порадовался!
- Витёк, что мне делать? Анька узнает, с ума сойдёт! Он ведь не готовился, не говорил про это никому, ни на что никогда не жаловался. Всегда был странным - всё в себе, ничего не рассказывает. Я думал, учится хорошо, слушается - и ладно, чего ещё требовать? - Андрей на секунду остановился и снова принялся ходить по комнате. - Витёк, что делать?
- Не знаю, - Виктор пожал плечами. - Следи. Не оставляй одного.
- Как не оставляй? А завтра? Аня вернётся только через четыре дня, а у меня завтра - край. Никак ничего не отменишь.
- Ну, выбирай, что тебе дороже - сын или дело, - почти злорадно сказал Виктор. - Или вози его с собой.
- Витёк, - Андрей задумался. - А, может, ты его к себе возьмёшь? Ты же, вроде, отдыхаешь завтра? Потом сочтёмся.
Виктор резко развернулся:
- Ты что, друг, спятил? А что случится - я отвечай?
Но Андрей смотрел умоляюще:
- Витя, я сейчас в таком состоянии, что не смогу даже рядом с ним находиться. А у тебя… Он у нас сознательный, он тебя не станет подставлять. Да и перемена места, может, успокоится… Может, всё обойдётся? Ну, соглашайся.
- Я завтра собирался улетать, - мрачно сказал Виктор. - В Нижневартовск. Я вообще-то там собирался отдохнуть. В полном одиночестве.
- Это где у тебя дом в тайге?
- Да.
- Виктор, - Андрей смотрел серьёзно, - что ты хочешь? За то, чтобы пацана взять с собой.
- То, чего я хочу, у тебя нет, - отрезал Виктор. - И не решай всё за сына. Он может вообще отказаться и из квартиры со мной не пойти. Он у тебя самостоятельный слишком.
- Я думаю, он пойдёт.
- Ну ладно, - Виктор немного помолчал. - На завтра беру, а в тайгу - извини, надо подумать.
Илья ехать к Виктору согласился. Во всяком случае, возражать не стал. Наверное, ему было просто всё равно. А Виктор с каждой секундой всё больше начинал понимать, что пошёл на это зря. Он смотрел, как Илья медленно встаёт, как его шатает от рвоты и кровопотери, но он не жалуется, а пытается самостоятельно надеть рубашку. Гордый. Весь в отца. Тот тоже никогда не жаловался. Раньше. Потому что, оказывается, слабое место у него только одно - семья. Но туда его никто ещё не бил. Виктор хмыкнул, кивнул Андрею:
- Согрей чаю, завари покрепче. Попробуем твоего героя без обмороков до места довезти.
Андрей отправился на кухню, а Виктор подумал, что в этом что-то есть - когда тебя вот так охотно слушаются. Илья сел на пол у стены, пытаясь справиться с головокружением. Виктор посмотрел на него, достал сигарету, вспомнил, что пацан плохо переносит дым, спрятал обратно. Им неожиданно овладела какая-то странно возбуждающая мысль: а что, если бы он согласился на предложение Паши? Как бы Илья заговорил там, в тайге? Поди, и думать бы забыл о самоубийстве. Там человек быстро забывает о всякой философской ерунде и начинает бороться за свою жизнь. Хотя «Цербер», как ничто другое, располагает к философии…
- Илюха, давай только сразу договоримся: я за тебя отвечаю, поэтому постарайся без фокусов.
- Я ничего обещать не стану, - Илья покачал головой. - Это твоё дело - брать меня к себе, или нет.
Чёрт! Этот милый мальчик имел какой-то странный дар - любого поставить на место. Очень важное качество для будущего бизнесмена. А зачем оно учителю? Бред! Виктор глянул на Илью исподлобья, и всё-таки закурил. Нет, зря он согласился. Ну, привезёт он мальчишку к себе - и что дальше? Ходить за ним по пятам, чтобы ничего не случилось? Ради чего? Ради того, чтобы Андрей завтра спокойно заработал кучу денег? Надо было сразу послать Андрюху подальше. И теперь, конечно, не поздно. Но… Что-то удерживало Виктора от отказа. Может быть, такое странное стечение обстоятельств: кто-то не хочет, чтобы пацан жил, и он сам этого не хочет, а может, он и правда искренне волновался за мальчишку?
Вернулся Андрей с чашкой чая, молча протянул Илье.
- Ты туда сахар положил, медик несостоявшийся? - спросил Виктор.
- А надо было? - удивился Андрей.
- Конечно. Насыпь пару ложек. От головокружения помогает.
- Не надо, - сказал Илья, - я не люблю сладкое.
- Любишь - не любишь, - раздражённо произнёс Виктор. - Вот вызвал бы папа «скорую», там бы тебя подлечили, как следует! И вопросов бы лишних не задавали.
Илья промолчал.
- Ладно, поехали, - Виктор посмотрел на Андрея. - Только на один день. Завтра вечером заберёшь его. Пока, приятель!
Андрей хотел проводить их, но Виктор решительно его отстранил. Они с Ильёй вышли из квартиры и спустились по лестнице. Можно было, конечно, воспользоваться лифтом, но Виктор как будто специально решил усложнить парню задачу: пусть прочувствует, что он с собой сделал. Илья шёл, периодически хватаясь за перила, но даже не вздохнул. Виктору было интересно, о чём же он сейчас думает, кроме того, чтобы не завалиться в обморок при дяде Вите. А может, как раз про обморок Илья и не думал.
- Садись на переднее сиденье, - скомандовал Виктор уже у машины.
По дороге он соображал: живёт он один, домработница приходит раз в три дня и как раз сегодня и завтра её не будет, есть ещё водитель, но у его сына день рождения и он, конечно, уже успел выпить. Так что, как ни крути, придётся неотрывно находиться с Ильёй самому. Так сказать, испытать на своей шкуре сомнительные прелести отцовства. Виктор всегда полагал, что нет в мире ничего хуже маленьких детей - сопли, вопли, пелёнки, но, оказывается, от взрослого ребёнка проблем может быть ничуть не меньше. А насколько он знал Илью, тот вырос очень спокойно, не огорчая родителей ни поведением, ни болячками. Можно сказать, идеальный сын. А теперь Андрюхе не позавидуешь. Виктор искоса глянул на Илью - сидит бледный, как полотно, уставился на дорогу. А глазищи-то! Анька с Андрюхой оба сероглазые, а пацану повезло - гены какой-то бабки сработали.
- Дядя Витя, смотри на дорогу, - подал голос Илья. - Я помирать у тебя в машине не собираюсь.
- И у меня дома тоже, - заключил Виктор. - И вообще ты больше помирать не собираешься. Потому что твой папа готов отпустить тебя в любой институт, только бы ты был жив. Так что учись себе спокойно хоть на кого. Потом всё равно жизнь сама решит, кому где находиться.
- А вот тебя не смущает, что ты мог бы людей спасать, а ты…
Виктор невольно вздрогнул, но тут же сообразил, что пацан ни на что не намекает, а фразу не договорил, потому что резко голова закружилась. Конечно, он же не знает про «Цербера». Паша знает, а Андрей - нет, а уж сынок его и подавно. Виктор достал из бардачка бутылку с минералкой, протянул Илье и ответил:
- Меня давно ничего не смущает. Это жизнь, Илюха и в ней надо жить, а не галлюцинировать на тему, как могло бы быть, если бы…
Илья, конечно, не ответил и, конечно, не поверил. Да, такого парня одной беседой не исправишь. Впрочем, и не надо - подрастёт, и всё само станет на свои места. Виктор горько усмехнулся. Лет десять назад он был бы на стороне Ильи, а теперь ему смешно слышать всю эту ерунду о долге, призвании, способностях. О справедливости и гуманизме. Слишком уж это отвлечённые понятия, которые в действительности и подкрепить-то довольно сложно.
Виктор оставил машину у дома. Он жил на пятом этаже и, когда они с Ильёй ехали в лифте, почему-то подумал, что если выпрыгнуть из окна, можно и убиться. Хоть бы пацан до этого не додумался… В квартире Виктор открыл все двери между комнатами, указал Илье на диванчик в зале и сказал:
- Спать будешь здесь.
Илья лёг, отвернулся к стене и, кажется, на самом деле заснул. Ну и хорошо: меньше разговоров, меньше проблем. Виктор прошёл в соседнюю комнату, расположился так, чтобы ему было видно мальчишку, откупорил бутылку коньяка и почему-то весело подумал, что сейчас напьётся, и не уследит за Андрюхиным чадом. И сбудется Пашина мечта. А может, и две мечты. Кто сказал, что Пашок не роет яму и ему, Виктору? Мало ли на что он там обиделся. А так и Андрюхе отомстит, и Виктору, потому что Андрей, конечно, за своего пацана его зароет. Тут и сомневаться не приходится…
Всё-таки Виктор не заметил, как выпил лишнего и заснул, потому что, когда проснулся, на дворе было темно. Он нашарил рядом бутылку, отключенный мобильник, и вскочил. Ему показалось, что он в квартире один, хотя так, конечно, не должно было быть. Но всё было в порядке - Илья спал в той же позе, как лёг вечером. Обошлось. Виктор усмехнулся: ну вот, шанс всё испортить у него уже был. Да, в конце концов, он не сторож. Мало своих проблем, так притащил домой чужие! Виктор прошёл на кухню и набрал номер Андрея. Надо сообщить, что всё в порядке и убедить Андрюху, чтобы шевелился со своими делами быстрее, да забирал пацана. Он, Виктор, не готов к такой ответственности. В тайгу везти! Что это будет за отдых? Андрей не ответил. Понятно, напился вчера до полной невменяемости. А сегодня встречи. Виктор хмыкнул - нет, до чего люди бывают непрошибаемые, а вот есть у них какая-нибудь маленькая точечка, куда кольнёшь - и нет человека, рассыпался. Слава Богу, у него, Виктора, такой точки нет. Хотя могла бы быть. Скольким женщинам он не дал от себя родить? Диван в зале скрипнул. Виктор погасил лампу и пошёл туда. Илья не проснулся, просто перевернулся на спину. Теперь на него падал рассеянный лунный свет. Луна была полная - круглый яркий шар. Если смотреть на неё не через оконное стекло, можно забыть, что ты в городе. Виктор поёжился - как будто его уже коснулась таёжная прохлада. Скорее бы уже наступило завтра. Иногда Виктор начинал ощущать, что задыхается, что городской воздух забивает лёгкие не хуже вонючей пыли из его ночных кошмаров. Тогда спасение было только одно - тайга и «Цербер». В игре или вне игры, а тайга могла дать Виктору силы, заряд для дальнейшей жизни… Виктор с трудом оторвался от ночного неба и перевёл взгляд на Илью. Лунный свет падал на спящего мальчика. Он мог бы точно так же падать на него там, в тайге. Свет, тишина и хвойный запах… Виктор медленно рассматривал сына своей любимой женщины. Женщины, потеря которой была для него самым большим потрясением в жизни. Женщины, которая ушла от него потому, что Андрей смог ей дать то, чего не было у Виктора - спокойную обеспеченную жизнь и вот этого ребёнка. Ребёнка, которого она вчера чуть не потеряла. Который так поразительно похож на неё, Аню. Виктор сел около дивана на пол. Сон куда-то пропал. Он думал о том, что мог бы сказать Паше «да», увезти мальчика в тайгу, пусть бы семья у Ани распалась. Тогда он смог бы… У них тоже мог бы быть сын. Илья правильно говорил: мама молодая, родит ещё. Это ведь вполне реальный вариант. Виктор помотал головой, как будто это могло выгнать оттуда ненужные мысли. Нет, ему нельзя даже думать об этом. Бог с ней, с Анькой. Он ещё встретит женщину, которую полюбит. Сорок лет - не старость…
Снова Виктор проснулся от голоса Ильи. Тот сказал насмешливо:
- Дядя Витя, ты что, так напился, что сидя спишь? Я чуть на тебя не упал.
Виктор встал. Голова и правда, гудела. Он посмотрел на почти пустую бутылку, сунул Илье телефон:
- Звони своему папаше, говори, что всё в порядке. Пойду, умоюсь.
Илья набрал номер и, перед тем, как Виктор зашёл в ванную, уже заговорил. Голос у него был вполне оптимистичный. Виктор ополоснул лицо ледяной водой, удивляясь сам себе - давненько он не пил в одиночку, и пошёл греть чай.
- Пока, папа, - сказал Илья громко.
- Что отец говорит?
- Он сейчас занят, потом перезвонит, и будет просить, чтобы ты меня увёз в тайгу, - сообщил Илья. - А ты как, откажешься?
- Откажусь, - пробурчал Виктор. - Ты, оказывается, человек ненадёжный.
- А ты надёжный, - усмехнулся Илья невесело. - Тебя за мной следить просили, а ты напился и заснул. Я уже пять раз себе вены мог вскрыть.
- У меня бритва электрическая, - отрезал Виктор и добавил абсолютно серьёзно: - Драть тебя надо, Илья, как сидорову козу. Чтобы ты взрослым такую ерунду не говорил. Вот меня ты уже достал.
- Я себя сам достал, - вздохнул Илья. - Пойду умываться.
- Не закрывайся, - крикнул ему вслед Виктор. - И бинты не мочи.
Илья демонстративно распахнул дверь в ванную и включил воду. Виктор достал из холодильника батон, масло, нашёл на полочке заварку в пакетике. Есть хотелось зверски. Звонок по телефону раздался, когда Виктор разливал по чашкам кипяток. Рука почему-то дрогнула, и он чуть не обжёгся.
- Привет, - сказал Павел. - Чем занимаешься?
- Нянькой работаю, - буркнул Виктор. - Причём бесплатно. А что, Андрей с тобой новостью не поделился?
- Я ему не звонил, - осторожно произнёс Павел. - А в чём дело?
- Дело в том, что он сдал мне напрокат своё чадо. Надеюсь, что вечером всё-таки заберёт.
Павел помолчал, а потом спросил:
- Я не понял. Илья у тебя?
- У меня, у меня, - Виктор бросил пакет с заваркой в чашку. - А ты что хотел?
- Я сейчас приеду, - сказал Павел серьёзно.
Виктор отключил телефон, чтобы хоть поесть дали спокойно, и выглянул в коридор. Илья вешал полотенце на крючок.
- Пошли есть.
- Сейчас, - Илья открыл соседнюю с ванной дверь и, перехватив взгляд Виктора, иронично сказал: - Мне что, и тут не закрываться? Или ты по часам время засечёшь?
Виктор пожал плечами. Ситуация была глупая и даже немного смешная. Но, когда дверь за мальчишкой всё-таки закрылась, и щёлкнула «собачка», ему почему-то стало не по себе. Он постарался успокоиться: никаких острых предметов там нет, особых химикатов он не держит. Не станет же Илья есть чистящий порошок! Даже верёвка бельевая осталась в ванной. Верёвка! Виктора как будто током тряхнуло. А вдруг пацан пронёс её под рубашкой? До крюка под плафон он легко достанет, встав на краешек унитаза. Виктор одним прыжком оказался у двери, дёрнул её изо всех сил. Ответа не последовало. Илья не возмутился, не заругался. Всё было предельно ясно. Виктор был человеком сильным, а сейчас ещё и испугался, поэтому защёлка от его ударов разлетелась на куски. Он распахнул дверь и схватил Илью за пояс, одновременно поднимая вверх. Нет, верёвки не было - пацан попытался повеситься на собственном ремне. Виктор сдёрнул удавку, и они оба упали на пол. Илья глубоко вдохнул и закашлялся - мучительно, до слёз. Он кашлял, судорожно хватал воздух и в то же время пытался оттолкнуть Виктора. Виктор разозлился. Этот сопляк только что чуть не подставил его! И где гарантия, что он не повторит? Нет такой гарантии! Повторит! Как только представится случай! Виктор размахнулся и дал Илье пощёчину. Не для протрезвления, а именно со злости. Похоже, он перестарался, потому что пацан ударился головой о стену, и у него пошла носом кровь.
- Гадство! - выругался Виктор, поднял Илью на ноги и поволок в ванную - умывать. Тот больше не кашлял. Виктор смысл с его лица кровь, слёзы и, грубо стиснув за локоть, потащил к дивану.
- Отпустите! - закричал Илья, почему-то называя Виктора на «Вы».
- Сейчас, отпущу, - зловеще пообещал Виктор, поднял с пола ремень, на котором парень пытался повеситься, и стянул тому руки за спиной. - Ещё дёрнешься, я привяжу тебя к батарее, будешь сидеть на цепочке до самого папашиного приезда! А ему я как детский врач посоветую выпороть тебя хорошенько. Всё, отдыхай, самоубийца хренов!
Но Илья продолжал дёргаться - он упал на живот и пытался распутать руки. Конечно, мальчишка не знал, что Виктор за последние годы научился связывать добросовестно. Поэтому Виктор усмехнулся его попыткам и, стараясь унять сбившееся дыхание, пошёл на кухню. Чай ещё не остыл. Виктор сел за стол, намазал маслом батон и, заставляя себя не думать о том, что пацану сейчас может быть очень даже больно, принялся за еду. Ничего, за десять минут руки не отсохнут, зато за это время можно обдумать, что делать дальше. Давненько Виктора никто так не злил. Вот тебе и милый мальчик, Анин сынок. Вбил себе в башку какую-то ерунду и не остановишь! Виктор прислушался - в комнате было подозрительно тихо. Он взял чашку с чаем в одну руку, бутерброд - в другую и пошёл туда. Илья лежал на диване, и кисти рук у него уже были красные, но теперь он молчал, глядя на Виктора с каким-то презрением. Виктор подумал, что неплохо бы уже и развязать, но почему-то хотелось отомстить за свой недавний страх. Потерпит, не помрёт. Тем более, ему самому всё равно.
- Ну что, успокоился? - спросил Виктор через пару минут. - Ничего, в психушке тебя вылечат. Там тебя объяснят, как надо жизнь любить. А не сматываться из неё, как последний слабак.
- Ха, - сказал Илья, продолжая на него смотреть. - А ты не слабак? Набил пацану морду, справился. На это, конечно, можно решиться.
- Болтай, болтай, - разрешил Виктор. - Время у тебя ещё есть.
- Знаешь, что про тебя мама говорит, - невозмутимо продолжал Илья. - Что ты трус, что она любила тебя, но ты побоялся с отцом связаться. Ты просто сдался. Ты отошёл в сторону и всю жизнь на неё только смотришь!
Виктор почувствовал, как в груди холодеет. Он медленно встал, аккуратно поставил чашку на подоконник и, подойдя к Илье, снова ударил того по лицу.
- Ты, щенок, это не твоё дело!
- А моя жизнь не твоё дело, - закричал Илья. - Отпусти меня. Отпусти, а отцу скажи, что я убежал.
- У меня есть вариант получше, - сказал Виктор, отходя от дивана. - Я возьму тебя с собой в тайгу.
- Я не поеду!
- Поедешь! - Виктор усмехнулся: вот она, Анечка. Вот вся её любовь - даже пацан знает, что она про Виктора думает! Всем всё растрезвонила.
В дверь позвонили. Виктор прикрыл дверь в зал и пошёл открывать. Приехал Павел в довольно помятом спортивном костюме и с маленьким чемоданчиком. Сразу видно - никуда с утра не собирался, подхватился, как только узнал про Илью. Он деловито поздоровался и прошёл на кухню. Виктор достал пачку сигарет, закурил и сказал:
- Ну что, Пашок, сбывается твоя мечта. Плати, сколько обещал, и Илюха твой.
- Хорошо, - Павел усмехнулся. - Я же говорил, что ты согласишься.
- Это просто судьба какая-то, - задумчиво сказал Виктор. - Он вчера пытался покончить с собой, Андрей попросил последить за ним, а он мне устроил концерт - чуть не повесился. Вот я подумал: раз жить человек не хочет, мы можем ему помочь. А я ещё и заработаю.
- Вот как, - Павел удивлённо приподнял белёсые брови. - И что, тебе его совсем не жаль?
- Жаль? - Виктор глубоко затянулся. - Пашок, не разводи сопли, а то я могу и передумать. Тебе не надо, чтобы я его жалел.
- Да, конечно, мне это ни к чему. А как там Андрюха?
- Истерику устроил, напился, - сказал Виктор. - Единственный сын и всё такое…
- Да, я бы, наверное, тоже запереживал.
- Ты? Всё, Пашок, хватит меня грузить. Выписывай чек, организовывай вертолёт. Я свяжусь с реаниматором, и вылетим сегодня вечером, - Виктор выбросил окурок в окно и пошёл к Илье, развязывать тому руки…

4.
Павел разложил на кухонном столе бумаги, необходимые для проведения игры. Чек, это как раз не главное. Вот контракт его очень даже интересовал. О том, что Виктор создал «Цербера», Паша узнал совсем недавно, и это жутко его разозлило - такой проект и тайком от компаньонов. И играли в игру какие-то совершенно левые люди. А ему, Павлу, Витя даже не предложил. Разве так должны друг к другу товарищи относиться? Ладно, Андрей, но Витя-то! Павел даже не предполагал, что тот тоже может по-тихому раскручивать такие проекты. Да за эту игру патент надо брать в министерстве культуры! Паша усмехнулся. Эксклюзивное развлечение, спора нет. Он потушил окурок и снова закурил. С условиями игры можно было ознакомиться не спеша - Витя сидел с Ильёй в комнате. Да, картина - блеск. Витя и Андрюхин пацан, который его теперь искренне ненавидит. Ещё бы - побил, связал. Нервишки всё-таки у Вити ни к чёрту. Интересно, как он теперь уговорит мальчишку ехать в тайгу?
- Пашок, - как бы в ответ на его мысли крикнул Виктор из комнаты, - открой окно, тут уже топор можно вешать.
Павел распахнул створки, глубоко вдохнул и улыбнулся сам себе. Эх, Витя, Витя, что же ты делаешь? Где же твои принципы? Вчера ведь орал - Илью никогда, ни за какие деньги. А теперь… Неужели дело в размерах оплаты? Или тут произошло ещё что-то, о чём он, Павел, просто не знает? Ладно, сейчас не до размышлений. Такая удача в жизни бывает редко. Вот они, сидят в соседней комнате - и пацан, который не подозревает, зачем его зовут в тайгу, и Витя, который вроде бы всё знает, но в то же время сейчас тоже находится на крючке у Павла. Они все у него на крючке - Андрей, Витёк, Анька, Илья. Эта игра решит всё для всех.
В кухню вошёл Виктор, подталкивая Илью перед собой, молча налил в чашку воды, протянул пацану. Павел внимательно посмотрел на Виктора. Спокойный, даже задумчивый. Молодец, ничего не скажешь! Как он только с мальчишкой справился - тот вон вымахал уже с Витю ростом. Павел бы такому руки не связал. Илья глотнул воды, поставил чашку на стол и сказал:
- Ничего, дядя Витя, тебе со мной не долго мучиться осталось. Через пару часов папа освободится и меня заберёт.
- Мы же летим в Нижневартовск, - уточнил Павел.
- Вы летите. А я остаюсь.
- И ты летишь, - мрачно сказал Виктор. - Папе надо от тебя немного отдохнуть, а тебе полезно проветриться. Ты летал на вертолёте?
Илья дёрнул плечом и вышел. Впрочем, из кухни его было видно.
- Мы его не уговорим, - Виктор смотрел в пол. - Он упрямый, как не знаю кто.
- Эй, стоп, - разволновался Павел. - Ты что, передумать собрался? Нет, Витя! Давай, вызывай своего реаниматора и вперёд.
- А ты с условиями хорошо ознакомился?
- Да, - Павел оскалился. - Особенно мне понравился пункт о том, что заказчик и кодировщик меняются местами, если кодировщик продержится неделю. А что, такое бывало?
- Нет, - Виктор смотрел в сторону. - Ладно, подписывайся.
Павел поставил свою роспись в контракте и подписал бумаги, в которых говорилось, что его процент в их совместном деле переходит к Виктору Николаевичу Исаеву. Ему этот процент уже не был нужен, он вообще закрывал все свои дела в России и рассчитывал улететь прямо после игры. Теперь он с интересом смотрел, как Витя набирает номер реаниматора - Юрия Новикова. Витя, наверное, и не знал, что Павел с ним тоже знаком.
- Юра, - сказал Виктор в трубку, - поступил срочный заказ. Я плачу на двадцать процентов больше. Да, клиент знакомый. Прямо сейчас. Да, захвати что-нибудь, чтобы кодировщик поехал с нами, не трепыхаясь. Жду.
Они с Павлом прошли в комнату, уселись в кресла. Илья молча лежал на диване.
- Ну, как дела? - поинтересовался у него Павел. - Как родители?
- Спасибо, всё хорошо.
«Воспитание, - подумал Павел. - Ничем не вышибешь». Он посмотрел на часы - до приезда реаниматора оставалось минут тридцать - сорок. Главное, чтобы ничего не произошло. Чтобы Виктор не передумал. Чтобы не приехал Андрей. Чтобы с мальчишкой не приключилось какой-нибудь истерики. Всё должно быть тихо. Павел развалился в кресле и, стараясь не показать, что волнуется, заговорил с Витей о каких-то почти ничего не значащих вещах. Виктор отвечал неохотно, не сводя взгляда с Ильи. Тот тоже смотрел на Виктора. И если в глазах Ильи кроме ненависти и презрения ничего не было, то Витя, похоже, всё-таки сомневался, стоит ли делать то, что задумано.
- Пашок, - наконец, сказал он, - помолчи немного, посиди с пацаном. Я сейчас вернусь.
Павел обиженно замолчал - Витя, как всегда, бесцеремонно заткнул его, да ещё при мальчишке. А того это, кажется, только порадовало. Ну, ничего, скоро будет и у Паши праздник. Только бы ничего не сорвалось…
Виктора не было довольно долго. За это время успел позвонить Андрей и пообещать, что немного задержится, но обязательно приедет за сыном. Павел пробормотал что-то о том, что Виктор, кажется, договорился с Ильёй насчёт тайги, но Андрей его не дослушал. Витя вошёл вместе с реаниматором. Юра, сразу видно, тоже собирался наспех - помятый и не выспавшийся. Павел оглядел его седоватую уже голову и абсолютно белые усы, и подумал, что через каких-то пять - семь лет будет выглядеть ничуть не лучше. Наверное, Витя по дороге с Юрой поговорил. Конечно, он и выходил затем, чтобы не обсуждать дела при Илье. Юра открыл медицинский чемоданчик, который всегда носил с собой и подмигнул мальчишке:
- Давай, друг, поставим тебе успокоительное. Поспишь немного, а проснёшься - всё будет хорошо. Отец тебя заберёт.
- И жить мне сразу захочется, - закончил за него Илья.
- Не исключено, - Юра набрал в шприц бесцветное лекарство, поискал у Ильи нужную вену и поставил укол.
Павел с любопытством смотрел на мальчишку. По его мнению, тот должен был быстро заснуть, но он сидел в той же позе, только смотреть стал в пол. Юра глянул на часы, потом на Виктора и задумчиво произнёс:
- Витя, двадцать процентов - не та надбавка, за которую я буду так рисковать. Всё-таки это ребёнок, мало ли что он на игре отмочит. А вдруг у него крышу понесёт?
- А сколько бы тебе хотелось?
- Скажем, двойная оплата меня бы устроила. И чек вперёд.
Виктор усмехнулся:
- Конечно. Что ещё?
- Он хоть здоровый?
- Да. Андрей никогда не жаловался.
Юра подошёл, пошевелил Илью за плечо. Тот медленно поднял глаза. Взгляд был абсолютно пустой. Виктора даже передёрнуло. Он привык видеть в глазах Ильи движение мысли, радость, удивление, или хотя бы злобу, как сегодня. Но такое тупое выражение…
- Знаете, мужики, - сказал Юра, - если вас так достал Андрей, надо было всё-таки постараться взять в тайгу его. Вы сами себе всё усложняете.
- Ничего, - Павел тоже рассматривал Илью. - Мальчишка настолько не хочет жить, что мы запросто убедим Андрея, что он от нас просто убежал. Пусть ищет!
- Дело ваше. Когда летим?
- Сейчас, конечно. Надо только Андрею оставить сообщение. Этот, конечно, поговорить с папой уже не сможет? - Виктор кивнул на Илью.
- Нет, - сказал Юра. - Идти - да, разговаривать и соображать - нет. Хороший препарат.
Виктор отправил Андрею сообщение, что они улетают, быстро собрался, и они втроём вышли из квартиры. Илья шёл довольно прямо, но, конечно, приходилось его направлять и подстраховывать. Виктор чувствовал обычное напряжение перед игрой, и в то же время это напряжение было необычным. Он думал, что такие совпадения не происходят просто так - всё складывается слишком легко, чтобы быть случайностью. Наверное, это судьба. Конечно, сейчас он просто движется по течению и неизвестно, куда его занесёт, но в этом-то и весь интерес. Кстати, насчёт судьбы ещё не поздно и проверить. Виктор остановился, достал из кармана монетку и, приблизившись к подоконнику, загадал: упадёт орлом - быть Илюхе кодировщиком. А нет, он пошлёт всех подальше, порвёт контракт, и пусть Пашок достаёт Андрея другим способом. Монетка упала орлом…
Уже в машине Павел, сидящий рядом с Виктором, вдруг спросил:
- А вот эта твоя система, правда, такая крутая? Её точно никак не отключишь, не зная код?
- Никак, - отозвался Виктор.
- Так, - Паша о чём-то задумался. - Ну а если я вдруг перестараюсь, и мы пацана не спасём?
- Окажемся в дерьме по самые уши, - Виктор обернулся к Юре и Илье. Мальчишка так же тупо смотрел на дорогу. - Юра, лучше бы ты его просто усыпил. Я не могу, когда человек так выглядит!
Юра пожал плечами:
- Ты его что, на руках таскать собрался? Усыплю, не волнуйся. Когда будем от Нижневартовска до твоей хаты добираться.
- Ну-ну, - напомнил о себе Павел. - Я игрок начинающий, прошу подробностей. Как ты там обеспечиваешь замкнутость пространства?
Виктор сосредоточился на дороге и спокойно сказал:
- Во-первых, «Цербер» блокирует телефонную связь и глушит сигналы с сотовых. Во-вторых, снаружи на территорию никак не попадёшь - периметр простреливается. Значит, на помощь извне в случае чего надеяться нечего. Кончится провизия и тем, кто в доме, останется только медленно умереть. Ну, если мы, конечно, раньше друг друга не перебьём…
- Неужели всё настолько серьёзно?
- В этом весь смысл, - Виктор начал злиться. - Клиент за этим и приходит. Несерьёзных развлечений вокруг и без нас полно. А ты, Пашок, там в шахматы играть собрался?
- Подожди, а если выключить генератор?
- Оба генератора на периметре, который, как ты помнишь, простреливается. Там видеокамеры и инфракрасные глазки через каждые два шага.
- А если сделать подкоп? - не сдавался Павел.
- Бесполезно, всё забетонировано.
- Ну, а сейф, не набирая код, можно вскрыть? Автогеном, например.
- Автогена у нас там нет, разве что ты его с собой прихватил. Но к сейфу лучше вообще не приближаться - там заложено хорошее взрывное устройство. Будешь его ломать, или три раза неправильно наберёшь код - взлетишь на воздух. Кодировщик, конечно, не в курсе этих дел, иначе все карты будут у него. Короче, игра очень честная. Либо охотник убивает жертву, либо наоборот.
- Я так и думал, - заявил Паша.
Витя опять посмотрел на него. Нет, а всё-таки, неужели всё дело в Андрюхиной успешности? Или Паша ещё что-то затеял? Может, у него лично к Илье какие-то счёты? Да нет, бред. Счёты с пятнадцатилетним пацаном? Виктор решил, что думать об этом сейчас не стоит. Всё прояснится там, в тайге. В тишине и прохладе…

5.
Илья проснулся от какого-то странного крика и подскочил на кровати. Он не мог понять: сам ли он кричал или кто-то другой. А может, этот крик ему приснился? Он помотал головой и огляделся. Комната была незнакомая. Сравнительно небольшая, она была обита тонкими деревянными рейками, с потолка свисал резной деревянный светильник, у окна стоял письменный стол, а на нём - бутылка воды и тарелка с поджаренным хлебом. Пахло деревом и хвоей. Воздух до такой степени был наполнен этим запахом, что казалось, что самого воздуха вокруг уже нет, а есть только эта самая хвоя. Илья понял, что он в тайге. Ему вкатили какую-то дрянь и привезли сюда насильно. Ну и дядя Витя! Он что, так и не понял, что силой Илью уже не остановишь? Хватит! Больше никто не заставит его делать что-то против его воли. Всю жизнь он выполнял чьи-то несбывшиеся мечты, ожидания, пусть даже родительские, а теперь получается, что у него вовсе не было жизни. Он не жил ни минуты! Пусть дядя Витя называет его поступок бегством, а его - трусом. Это не бегство. Это реальное понимание, что тебе не удастся стать тем, кем ты хочешь. Мир слепит тебя по своему подобию… Оказывается, ты всем поголовно должен - должен уже потому, что ты есть и дышишь вместе со всеми одним воздухом! Это глупо и неправильно.
Внезапно крик повторился. Илья вздрогнул и тут же облегчённо вздохнул: это птица. Выпь, кажется. Он спустил ноги с кровати и осторожно встал. Голова закружилась так, как будто он до этого полчаса катался на карусели. Илья схватился за стол и, опустив голову, переждал приступ. Потом попил воды из бутылки, потихоньку надел кроссовки и выбрался на улицу. Было довольно свежо и ему заметно полегчало. Он находился в небольшом дворе, где, помимо двухэтажного деревянного дома, было ещё два маленьких. Судя по виду - сарай и баня. Илья нерешительно направился к воротам. Вокруг никого не было. Он увидел, что двор огораживают два забора - железный и из бетонных плит, между ними есть промежуток шириной метров в пять, а поверх ограждения тянутся какие-то провода и укреплены глазки видеокамер. Но это его не удивило - мало ли заскоков у людей, которые называют себя «новыми русскими». Может, дядя Витя тут воевать собрался.
День уже клонился к вечеру, противно зудели комары, которых здесь было несметное количество, и какие-то мелкие мошки. Илья сорвал ветку с куста черёмухи, росшего во дворе, и стал отмахиваться от мерзких насекомых. Неожиданно за оградой затарахтел мотор мотоцикла. Среди таёжной тишины его рёв был неимоверно оглушителен, и Илья даже поморщился. Послышался громкий голос дяди Вити, пытающийся перекричать звук работающего мотора:
- Гриша, а ты в баню воды натаскал?
- Натаскал, натаскал, - проорал в ответ Гриша, - можете топить.
- Ладно, езжай.
Гриша уехал, стало тихо. Виктор вошёл во двор, закрыл за собой ворота на засов и тут увидел Илью. Илья опустил глаза: вид дяди Вити был ему теперь неприятен.
- Решил погулять? - поинтересовался тот. - Как голова?
- Уже лучше, - буркнул Илья.
Немного потоптавшись на месте, Виктор сказал:
- За ограду далеко не уходи, можно заблудиться.
- А ты привяжи меня к батарее, - предложил Илья.
Виктор ничего не ответил и пошёл в дом, решив, что перед Пашей он свои обязательства выполнил, доставив Илью в тайгу, а теперь, если пацан ему так нужен, пусть сам за ним следит.
Илья открыл ворота и, свернув с дороги, медленно побрёл между могучими соснами. В лесу было сумрачно и тихо, только дятел где-то долбил кору. Илья прошёл метров пятьдесят, сел на землю, устланную ковром из пожелтевших иголок, и прислонился спиной к широкому, пахнущему смолою стволу сосны. Почему-то громко стучало сердце. Оно словно напоминало, что он ещё жив, и что всё в его жизни осталось по-прежнему. Странно… Нереально… Его уже не должно было быть на свете. А может, это судьба, и он просто чего-то не сделал, поэтому мир его не отпускает? Голова у Ильи снова сильно закружилась, и он лёг. Никого вокруг не было - он мог бы запросто сейчас встать, найти сук покрепче и всё-таки повеситься. Но… не хотелось. Почему-то Илья вдруг ощутил огромную, безграничную усталость. Такую, что было трудно даже дышать. Неизвестно откуда навалившаяся тяжесть просто придавливала его к земле. Он смотрел в небо сквозь кроны деревьев и думал, что все эти последние пару недель - с тех пор как он решил, что не должен жить - он всё куда-то рвался, что-то кому-то доказывал и вот просто нечеловечески устал. Ничего не получилось. А может, и не надо было всего этого делать? Илья вспомнил перепуганное лицо отца, когда он перевязывал ему руки. А, и правда, зачем Илья его так огорчил? Может, дядя Витя был прав, и есть какой-то выход? Илья закрыл глаза. Мысли текли как-то медленно. Вопрос - жить ли дальше или нет решить сейчас было сложно. Но, безусловно, дядя Витя поступил странно - привёз в тайгу, а сам куда-то ушёл. Никого нет вокруг, никто не следит…
Тем временем Павел, не на шутку взволнованный отсутствием Ильи, взял фонарик и отправился на поиски. На улице стремительно темнело, Виктор уже затопил баню, и больше всего Павлу хотелось расслабиться, помыться и попить пивка, а не ходить по лесу за неизвестно куда девшимся мальчишкой. Виктор как будто специально насмехался над Павлом - отпустил Илью гулять, и даже не собирался идти на поиски. Как будто не опасался, что с тем что-то случится. А вот Павел опасался. Конечно, Илья в его планах должен был умереть, но не наложив на себя руки в тайге. Это было бы слишком глупо и слишком просто. Павел споткнулся о какой-то корень, чертыхнулся, и чуть не налетел на лежащего на земле мальчишку. Тот, оказывается, и не думал далеко уходить - улёгся и смотрел в небо. Эта картина Павла просто взбесила. Он подошёл вплотную и рявкнул:
- Тебе кто разрешал уходить за территорию?
Илья искоса посмотрел на него, медленно поднялся с земли и стал стряхивать со штанов прилипшие сосновые иголки.
- Я с тобой разговариваю! - Павел окончательно вышел из себя.
- Ты не разговариваешь, ты орёшь, - спокойно заметил Илья и пошёл к воротам.
- Ничего, завтра ты у меня поорёшь! - крикнул Павел ему вслед и тут же осёкся: не надо пугать пацана раньше времени. Впрочем, тот не обратил внимания на его угрозу.
На усадьбу они пришли одновременно. Павел стал запирать ворота, а Илья направился в дом. На крыльце его остановил Виктор:
- Вернулся? Хорошо. Бери чистые вещи и пошли мыться. Я баню натопил.
Илья хотел было возразить, но не стал - с дороги и правда хотелось вымыться, а ещё необходимо было спросить у медика, что за укол он ему вчера сделал. Ничего ведь не вспоминается! Сплошной провал! В спальне Илья вдруг понял, что ничего не взял из дома. Правда, в углу комнаты стоял небольшой шкаф. Илья открыл его, нашёл полосатое полотенце. Тут же были ещё какие-то вещи, Илья посмотрел на них в нерешительности, а потом подумал, что ничего не будет страшного, если он переоденется в футболку дяди Вити.
Виктор уже ждал его у бани. Увидев его, он удовлетворённо кивнул:
- Вот что, Илья, бинты тебе мочить пока всё-таки не нужно, поэтому ты сейчас разденешься, а я тебя помою.
- Я что, маленький? - пробормотал Илья, но Виктор не стал с ним препираться.
Они вошли в предбанник. Там было тепло, пахло и берёзовыми листьями, за дверью парилки уже слышались голоса Павла и Юры.
- А они что, тоже с нами? - удивился Илья, стаскивая с себя футболку.
- Какая тебе разница, сколько народу с тобой рядом? - отозвался Виктор. - Ты что, их стесняешься?
- Нет, - Илья помолчал. - Дядю Пашу я просто не выношу. Он сегодня как с цепи сорвался, начал орать на меня. Чем я ему мешаю?
- Он просто устал с дороги, - без особого энтузиазма сказал Виктор, складывая на лавку вещи. - Иди со мной.
Они вошли в жарко натопленную баню, Виктор налил в таз тёплой воды, намылил мочалку.
- Руки подними.
Илья хмыкнул и поднял руки. Дожился! Его моют, как арестанта! Да ещё кто - дядя Витя! Было неловко и немного стыдно. Но тёплый пар приятно обволакивал тело, и Илья вскоре расслабился. В самом деле: кого стесняться - дяди Вити, который знает Илью с пелёнок? Это всё равно, что застесняться собственного отца. Конечно, он ведёт себя немного странно, но, наверное, из-за того, что просто не знает, как теперь с Ильёй разговаривать. Никто теперь этого не знает, даже папа спешно отправил его в тайгу. А маме он расскажет, что произошло? Илья вспомнил, как мама уезжала, а они с папой провожали её в аэропорту. Он тогда думал, что видит её последний раз, потому что всё уже решил. А, выходит, они ещё увидятся…
К ним вышли разгорячённые Павел с Юрой и сразу встали под холодный душ, нимало не заботясь, что брызги летят на остальных. Ощущение тепла и покоя пропало.
- Что за лекарство вы мне вчера вкололи? - спросил Илья у Юры.
- Наркотик, - невозмутимо ответил он.
- Что? - Илья от неожиданности опустил руки и повернулся к Виктору, ища объяснений.
- Наркотик, - повторил Юра.
- А я папе расскажу, - это получилось настолько по-детски, что Павел с Юрой рассмеялись, а Виктор сказал:
- Смотри, перевязка намокнет. Потом поговорите.
Илья опять встал, как положено, и уже брезгливо посмотрел на Павла и Юру, на их потные, обрюзгшие тела, на отвисшие животы и подумал, что сам никогда до такого не опустится... Незаданные вопросы распирали его, но он решил пока молчать. В самом деле, не может же это всё быть всерьёз! Наркотик, придумали тоже!
Павел немного охладился и вдруг заметил, что Илья смотрит на него с нескрываемым отвращением. Его даже покоробило от такого взгляда. Злость и досада на мальчишку вновь волною поднялись в нём. «Ах ты, щенок! - подумал он. - Тебя тошнит от моего вида? Да? Так скоро тебя от своего затошнит! Я тебя так изуродую - на тебе места живого не останется, ублюдок!» Но при всей своей злости он не мог не разглядеть, что у парня очень красивая для его возраста фигура и хорошая кожа. Мальчишка уже успел загореть, и загар у него был ровный. «Тем лучше, - усмехнулся Павел. - Любо-дорого будет такого исполосовать!»
Илья уже тяготился обществом мужчин, к тому же от жары у него начала кружиться голова, поэтому, едва Виктор закончил его мыть и окатил водой из таза, немедленно вышел и стал одеваться. Юра подождал, когда за мальчишкой захлопнется входная дверь, и сказал, обращаясь ко всем сразу:
- Мужики, а вы точно хорошо подумали? Может, не трогать пацана? Ну и что, что вроде крепкий, всё равно он ещё ребёнок. Что угодно может случиться. Я всё-таки не советую.
Виктор молча посмотрел на Павла.
- Сдурели? - психанул тот. - Какого чёрта было сюда тащиться? Я все дела бросил. Нет уж, Витёк, мы всё обговорили и игра состоится!
- Состоится, не ори, - сказал Виктор. - Хотя и передумать мне не поздно. Ты, Пашок, не зарывайся - «Цербер» мой, и решать буду я.
Они помолчали. Юра понял, что решения от Виктора можно ждать долго, и снова отправился в парилку. А Виктор продолжал как ни в чём не бывало мыться. Ему одинаково хотелось сказать Павлу и «да» и «нет», и он на самом деле не мог выбрать нужный ответ. Получалось, что сейчас он единолично решал судьбу троих людей. И только от него зависело, что будет дальше. Виктор усмехнулся и почувствовал, как в нём закипает что-то недоброе. Никогда ещё на игре не было такого - когда от него зависит целых три жизни. Не от Пашка, который на это претендует, а от него. За каких-то пару дней он сможет отомстить за всё - Андрюхе, Аньке, этому сопливому философу. Да, месть - удел слабых. Пусть. Он не обязан всю жизнь быть сильным. Единственное, что напрягало Виктора - это опасение того, что когда Павел возьмётся за Илюху, он не сможет спокойно слышать его крики и смотреть на синяки. А уж в глаза и подавно. Но ничего, Илюха сам виноват. Он упорно напрашивается на такое обращение. А Виктор переживёт - и не такое переживали. Он отвлёкся от тазика с водой и посмотрел на Павла. Тот стоял молча, забыв про мытьё, и ждал. На его вытянувшейся физиономии ясно читался страх, что игра сорвётся. «Урод, - подумал Виктор с отвращением. - Обрюзгший урод. И, к тому же, сволочь. Партнёр по бизнесу! Вот, Витенька, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Я тоже сволочь. Только спортивная и симпатичная внешне, что, впрочем, не играет никакой роли».
- Ладно, - сказал, наконец, он, - зря, что ли, ехали. Будет игра, будет. Завтра утром и начнём, - и направился в парилку…
А Илья вернулся в комнату, поел и, раздевшись, нырнул под одеяло. После бани клонило в сон. Странно, но дожидаться Юру и продолжать расспросы совсем не хотелось. Всё равно Илья ему не поверил. Ведь рядом был дядя Витя. Он бы не дал сделать с Ильёй что-то плохое, а раз позволил, значит, так было нужно. Илья вдруг вспомнил, что так и не позвонил отцу, но он не знал, где телефон, и решил отложить звонок на завтра. Он прикрыл глаза, перед которыми сразу закружились сосны. Хвойный запах даже здесь, в доме, был так силён, что действовал одуряюще… Когда через некоторое время он услышал шаги, то лишь лениво приоткрыл глаза и снова закрыл их. В комнату вошёл Виктор, не торопясь, подошёл к кровати и поправил на Илье одеяло. Скорее всего, он смотрел на Илью, потому что тот сквозь дрёму чувствовал его взгляд, но это было совсем не важно…
Илья проспал почти до обеда, а потом его разбудил Юра. Вид у него был серьёзный.
- Мы тебя ждём, - сообщил он, присаживаясь рядом с Ильёй на кровать и разматывая перевязки на его руках. - Так, бинты тут уже ни к чему. А вот шрамы теперь на всю жизнь останутся. Ты как себя чувствуешь?
- Спасибо, хорошо, - сказал Илья.
- Сейчас я должен тебе кое-что показать. Одевайся, спустимся в подвал.
- В подвал? - Илья удивлённо осмотрелся, поднял с пола одежду, стал надевать. - Зачем?
- Увидишь.
Илья пожал плечами и пошёл за Юрой. Хотя, конечно, это было очень странное предложение. Илье даже стало как-то не по себе, а в голову пришла мысль - не хотят ли его закрыть в подвале до папиного приезда. Чтобы он точно ничего с собой не сделал. И колоть снотворным, чтобы спал и не мешал. Или наркотиками. Да нет, ерунда, всё дело не в этом. Он, Илья, склонен придумывать всякие ужасы, а потом оказывается, что всё гораздо проще. Между тем Юра провёл его через кухню в маленькую подсобку. Там была тяжёлая железная дверь, закрытая сверху какой-то драпировочной тканью и не бросающаяся в глаза сразу. Илья посмотрел, как Юра открывает эту дверь ключом и поворачивает выключатель. По лестнице вниз врач не пошёл:
- Сходи, сам посмотри, там всё открыто, свет я включил.
Илья медленно спустился в подвал. Тот оказался небольшим: там было всего три железные двери. Заглянув за одну из них, Илья обнаружил маленькую комнату с высокой реанимационной кроватью в углу. Вокруг кровати он увидел какие-то датчики, мониторы, штативы под капельницы. Пол и стены в комнате были выложены белоснежным кафелем. Илья сглотнул слюну: странно, зачем дяде Вите эта больничная палата? Он вышел обратно в коридор. За следующей дверью была такая же маленькая комната, только с бетонными стенами. В этой комнате стоял деревянный топчан с какими-то странными ремешками по краям. Свет от лампочки под потолком был такой неясный, что Илья в первый момент подумал, что ему это почудилось, но подходить ближе не стал. Его почему-то охватило странное чувство, что если сейчас сюда войти, кто-нибудь непременно закроет за ним дверь. Он опасливо подошёл к последней двери и остолбенел: эта комната была гораздо больше двух предыдущих. Посреди её стояла железная скамья и пара столбов, у стен - стеклянные шкафчики с медицинскими инструментами и флаконами, на стенах висели какие-то верёвки, железные цепочки, палки, в дальнем углу Илья увидел что-то похожее на верстак. На этом верстаке были рассыпаны гвозди, лежал молоток, плоскогубцы, мотки проволоки. На ослабевших ногах Илья медленно пошёл обратно к лестнице. Сознание наотрез отказывалось воспринимать и оценивать увиденное. То, что он видел, можно было скорее считать дурным и непонятным сном, но никак не реальностью.
Юра так и стоял у входа в подвал, мрачно покуривая сигарету. Увидев Илью, он сказал:
- Всё посмотрел? Пойдём в гостиную.
Илья хотел попросить объяснений, но все слова куда-то пропали, осталось только ощущение чего-то жуткого, что могло произойти прямо сейчас.
В гостиной сидели Виктор в чёрной рубашке и Павел - тоже в чём-то сереньком, немарком. Они пили пиво. Когда Юра ввёл Илью, Павел оживился:
- Проснулся, наконец-то! Прошу, садись.
Илья опустился в кресло.
- Как тебе наш подвал? - спросил Виктор.
Илья молчал.
- Это тюремная камера, камера пыток и палата реанимации. Надеюсь, ты догадался?
- Да.
- Так вот, всё это приготовлено для тебя.
Илья обвёл взглядом присутствующих в надежде, что он ослышался или Виктор просто пошутил, но лица вокруг были очень серьёзные. Всё было по-настоящему. Наверное, он чем-то так разозлил Виктора, что тот и впрямь решил его избить. Или виноват не он, не Илья? Может, они с папой чего-то не поделили? Илья уставился в пол - конечно, дело не в нём, он ничего никому не сделал. Не может же дядя Витя так оскорбиться на те слова про маму. Вчера же было всё нормально…
- Илья! Ты слушаешь? - спросил Виктор.
- За что тебе меня пытать, что я сделал?
- Успокойся. Мы не собираемся пытать тебя за что-то. Это будет своеобразная игра. На территории установлена охранная система «Цербер». Когда она включена, она никого не впускает и не выпускает за забор. Весь периметр простреливается. Видел контрольную полосу между ограждениями? Панель управления системой находится у меня в сейфе под кодовым замком. Этот код будешь знать только ты, потому что именно ты его наберёшь. Мы все окажемся запертыми на территории. Паша - заказчик. В его распоряжении будет около недели, чтобы этот код у тебя выпытать. Если ты расколешься - мы тебя убьём, а если нет - через неделю можешь сделать с Павлом всё, что угодно. Даже убить. И мы отсюда уедем.
- Какая же это игра? - Илья встал. - Это бред какой-то. Я не буду играть в такие игры!
- Будешь, - уверенно заявил Павел. - Ещё как будешь. Иначе мы тебя искалечим так, что мама не узнает. Это не шутка, если ты ещё не понял.
Илья пытался поверить в то, что ему говорят, но всё это не укладывалось в голове.
- Видишь ли, - продолжил Виктор. - Я продал тебя Павлу за большие деньги. Это мой бизнес. Теперь Павел хочет получить своё и получит, уверяю тебя. Пойдём.
Виктор взял Илью за локоть и повёл в свой кабинет. Там в углу за письменным столом стоял большой сейф с мощным замком, на котором золочеными буквами было выгравировано «Цербер». Виктор открыл сейф и показал Илье, как включать охранную систему. Илья не двигался. Теперь он ясно понял, что всё это всерьёз, причём всерьёз настолько, что его для этой игры сюда и притащили. Илья смотрел на Виктора, стараясь понять, что он за изверг такой, раз зарабатывает такими играми. Но Виктор выглядел совершенно обычно, и в его карих глазах не было ничего зловещего. Обыкновенный мужчина, друг семьи. Ещё недавно он звал его пить чай, мыл в бане и собственноручно вытащил из петли.
- Зачем ты это сделал? - спросил Илья. - Зачем ты меня продал? Назло отцу?
- Ну, Илюха! - сказал Виктор, словно не слыша последней фразы. - Включай систему и вводи код. Только не забудь цифры. Это для тебя жизненно важно.
- Сам включай, - буркнул Илья.
Виктор усмехнулся и поочерёдно нажал три кнопки, включающие охранную систему. Тут же взвыла сирена, и женский голос бесстрастно передал по радио: «Внимание! Через сорок секунд после введения кода будет запущена в действие охранная система «Цербер». К этому времени освободите периметр!»
- Набирай код и закрывай сейф, - приказал Виктор.
- Не буду.
- Тогда слушай, - Виктор усмехнулся. - Мы будем пытать тебя в любом случае. Только если ты наберёшь код, с тобой будут обращаться бережно, следить, чтобы ты не умер и не одурел от боли, а если нет - Павел с тобой такое сделает! Тебе и не снилось! А потом похороним по-тихому, и никто о тебе ничего не узнает. А папе твоему я скажу, что ты сбежал. Ты ведь мог на такое решиться, правда?
Илья молчал, не двигаясь. А потом, сделав над собой явное усилие, сказал:
- Я не стану с вами играть. Убивайте сразу.
Виктор развёл руками. Вот тебе и ребёнок. Взрослый бы давно осознал, что к чему, перепугался до смерти и делал всё, как надо. А этот… Он кивнул Паше, передавая ему свои полномочия. Ему пацан был нужен, пусть он его и уговаривает. Или и правда убивает сразу. Зачем вообще вся эта катавасия с «Цербером», если Паша желает всего лишь Илюхиной смерти?
- Да ну? Так уж и сразу, так уж и не станешь? - Паша приподнял белёсую бровь и сунул в рот сигарету, но прикуривать не стал. Он повернулся к Виктору: - У тебя есть паяльник или что-нибудь в этом роде?
- Есть, - нахмурился Виктор.
- Неси.
Виктор ушёл, а в кабинете повисла недобрая тишина. Павел молчал, удовлетворённо наблюдая, как Илья поджал губы и старается сохранить самообладание. Ему было интересно: мальчишка сразу сдастся, когда к его спине поднесут раскалённый паяльник, или всё-таки попробует поупрямиться? Ему это будет ой как трудно сделать! Но Илья боялся не боли, а унижения - того, что ему придётся кричать и плакать на глазах этих подонков, а они, несомненно, будут получать удовольствие от его мучений…
Вернулся Виктор, поставил паяльник вместе с подставкой на стол и включил в розетку. Теперь всё - понял Илья. Они действительно не шутят. Неужели придётся набирать этот чёртов код? Павел, будто прочитав его мысли, улыбнулся:
- Ну как, Илюха? Времени-то нет. Паяльник быстро нагревается! Ты пока раздевайся потихоньку. Или всё-таки наберёшь?
Илья не двигался, чувствуя, как начинают мелко трястись руки. Он не собирался раздеваться, но и не хотел, чтобы его раздевали силой - тем более, что у них это бы наверняка получилось. Он почувствовал, как на него накатилась волна отчаяния. Неужели ничего нельзя сделать, чтобы остановить это безумие? Он не сводил глаз с Павла, готовый по первому же его движению рвануть в сторону и не даться ему в руки.
Павел, не спеша, вынул изо рта так и не закуренную сигарету, положил в нагрудный карман и плюнул на жало паяльника.
- Мужики, придётся подержать его. И футболку закатите. - Он выдернул вилку из розетки и двинулся к мальчишке.
- Только попробуйте, - предостерёг Илья.
Виктор с Юрой кинулись к нему, но тот увернулся. Он перемахнул через стол и бросился к двери, однако Павел сбил его с ног. Илье вывернули руки, подняли с пола и задрали на нём футболку.
- Бесполезно, мой мальчик, - сказал Павел. - Набирай код.
- Нет!
- Ты сам этого хотел. - Раскалённое железо прижалось к коже под рёбрами. От жуткой пронизывающей боли у Ильи перехватило дыхание, и крик попросту застрял в горле. По щекам покатились слёзы, но он всё ещё пытался освободиться.
- Ещё? - серьёзно поинтересовался Павел.
Ответа не последовало. Тогда он снова прижал паяльник к животу мальчишки. На этот раз он подержал подольше, и Илья всё-таки закричал. Виктору и Юре понадобилось немало усилий, чтобы удержать его. Павел некоторое время смотрел на всхлипывающего Илью, потом прищурил глаза и процедил:
- Я понял. Будем усложнять процедуру. Снимайте с него джинсы.
Виктор взглянул на напарника: неужели он пойдёт на это? Он видел эту процедуру уже не раз, заказчики часто применяли её на пытках, но проделать это с Ильёй… Он почувствовал, как всё внутри противится этому. Но Павел был настроен решительно. Он не собирался блефовать. Наверное, хотел показать пацану, кто здесь теперь главный.
- Может, не надо так круто? - попробовал возразить Виктор.
- Нет, Витёк, давай, - сказал Павел. - И быстро, а то паяльник остывает.
Илья уже тоже понял, что именно собираются с ним сделать. И понял, что лучше набрать код, чем пройти через такое. Едва Виктор потянулся к «молнии» на его джинсах, он сказал чуть слышно:
- Не надо. Я сделаю, что вы просите.
Его отпустили. Он сглотнул комок в горле и медленно, пошатываясь от боли и страха, пошёл к сейфу. Понимая, что сейчас собственными руками подпишет себе смертный приговор. Понимая, что умрёт не сразу, а изверги вроде дяди Вити останутся жить и продолжать играть в свои зверские игры. Жаль, что всё получилось так нелепо и бездарно…
И тут пришло решение. Простое и логичное. Простое настолько, что оставалось только удивляться, как оно раньше никому не пришло в голову. Ведь цифры можно набрать с закрытыми глазами! Тогда код из него не вытрясут никаким способом! Тогда никто не сможет выключить этого проклятого «Цербера»! Все умрут! Все до единого! Илья подошёл к сейфу вплотную и, закрыв глаза, наугад покрутил колёсики. После этого он изо всей силы захлопнул дверцу сейфа. Грохот ещё некоторое время отдавался в комнате. Потом всё стихло.
- Вот и славно, - подвёл итог Павел. - Давайте в камеру. Покажем мальчику кино.

6.
Илья оказался в самой большой из комнат и стоял посредине, стараясь не оглядываться. Но, похоже, избивать его прямо сейчас никто не собирался. Виктор прицепил к крюку под потолком толстый канат и привязал к нему Илью за руки. Потом они с Юрой подняли канат так, что Илья оказался почти подвешенным. Теперь он мог стоять только на носочках. Павел принёс небольшой телевизор с видеомагнитофоном, вставил в видик полуторачасовую кассету и нажал «плэй».
- Будешь отворачиваться, придём, рёбра переломаем, - мрачно предупредил Виктор, включил звук на полную мощность, и все ушли.
Наверное, на экране была уже середина одной из процедур. На той самой железной скамье, рядом с которой стоял сейчас Илья, лежал мужик. Руки его были прикручены к краям скамьи медной проволокой, а всё тело представляло собой сплошное месиво из синяков, ран и ссадин. Видимо, истязали его уже не первый день. Рядом со скамьёй стоял дядя Витя в спортивном костюме, курил и стряхивал пепел прямо на мужика. Мужик неразборчиво бормотал какие-то четыре цифры.
- И ты говоришь, что это код? - спокойно осведомился Виктор.
- Да, код, - зарыдал мужик.
- Рома, сходи, проверь.
Бритый под бандита Рома прошёл мимо камеры к выходу, а Виктор обратился к незнакомому мужчине, вместе с ним курящим рядом с жертвой:
- Не выдержал, весь кайф тебе сорвал. Что ты хочешь, чтобы с ним сделали?
- Бензином и поджечь, - предложил заказчик.
- Точно, - кивнул Виктор, поднимая голову привязанного за волосы. - Слышал?
- Я же всё вам сказал! - простонал мужик.
- Ты проиграл, - Виктор отпустил волосы, и голова жертвы безвольно упала.
Докурив, он потушил сигарету о плечо мужика. Тот вздрогнул, но не закричал. По всей видимости, это была мелочь по сравнению с тем, что с ним делали раньше. Виктор пропал из кадра, а потом вернулся с канистрой бензина и плеснул на спину мужика.
- Подонки! Сволочи! Гады! - заорал мужик.
Виктор плеснул бензина тому в лицо и, наверное, попал в глаза, потому что тот завопил не своим голосом.
Вернулся Рома и сказал:
- Всё в порядке, систему я отключил.
- Ну что ж, давай, - сказал дядя заказчику. Тот достал из кармана брюк зажигалку:
- Может, он хочет что-нибудь сообщить на прощание?
- Имел я вас всех, - сквозь зубы процедил мужик на скамейке.
- Мы поняли, - заказчик щёлкнул колёсиком и поднёс зажигалку к спине мужика.
Илья крепко зажмурился. Раздался нечеловеческий крик, от которого заложило уши. Илья стоял оглушённый, едва не теряя сознание только от силы звука. Больше на экран он не смотрел. Виктор, конечно, знал, что он делает - полтора часа слушать, как орут взрослые мужики не под силу человеку даже с крепкими нервами. У Ильи нервы крепкими, наверное, не были: вскоре его уже тошнило, хотелось кричать вместе с теми, кого пытают, всё тело покрылось липким холодным потом. К тому же жутко болели ожоги, и постоянно стоять на цыпочках было очень сложно. Когда Илья почти терял сознание, вся тяжесть его веса приходилась на запястья, за которые он был привязан, это было так больно, что он тут же приходил в себя.
Когда пришел Юра, Илья был совершенно измучен. Едва его отвязали, он бессильно упал на пол, ударившись головой о скамью. Юра поднял его за руку:
- Вставай! И падай аккуратней, а то и без пыток голову прошибёшь!
Павел с Виктором пили в кабинете кофе. Илье тоже очень захотелось пить, но ему не предложили. Юра усадил его в кресло и вышел. Виктор изучающе смотрел на Илью:
- Ну, как тебе сеанс? - спросил он. - Теперь вопросов по поводу игры нет?
Илья промолчал. Ему хотелось умереть прямо сейчас. Закрыть глаза и умереть. Он ещё никак не мог поверить, что вся эта жуть происходит именно с ним. Всё было так унизительно, горько, мерзко, как, казалось Илье, не могло быть на свете. Перед этими людьми он был словно распят, и они могли делать с ним всё, что им вздумается. В груди не хватало воздуха, в горле был комок, но не от слёз, а от обиды. И ещё слабость. Сначала в руках, потом ослабли плечи, спина, и Илья начал проваливаться в небытие. Дядя Витя в чёрной рубашке, Павел, скала, к которой был прикован трёхголовый пёс, лающий на всех подряд и не выпускавший в тайгу, - всё это одновременно мелькало вокруг.
- Ну-ну, - усмехнулся Павел, - не надо плакать. Это здесь не пройдёт.
- Плакать? - Илья попытался сосредоточиться на происходящем. - Это вы должны плакать, а не я. Бог вас накажет за всё.
- Интересно, - Павел закинул ногу на ногу. - А тебя он сейчас за что наказывает? Или то, что сейчас с тобой будет происходить, ты примешь от него с радостью?
Илья сидел, стараясь не шевелиться, потому что каждое движение вызывало боль. Спорить с Павлом не хотелось. Ничего не хотелось. Он устал.
- А ведь я могу тебе сказать, за что ты здесь, - сказал Павел. - Ты жить не хотел. Ты не оценил того, что дал тебе Бог, и он решил показать тебе другую реальность. Видишь, как всё просто. А мы с дядей Витей вроде как орудие в его руках.
- Вы с дядей Витей неудачники и садисты, - Илья опустил глаза. - И вы очень скоро умрёте.
- Всё, - Павел отодвинул кофе, - я знаю, что философствовать и болтать ты умеешь. Это у тебя наследственное.
- Мой отец, в отличие от вас, нормальный человек.
- Вот и славно, - Павел улыбнулся, - тем больше он будет по тебе рыдать. А мы сейчас пройдём в камеру, вытрясем из тебя код, а тебя убьём. Только не так легко, как того мужика на кассете. Тебя мы убьём, не торопясь. Когда я придумаю, как, я тебе скажу. Пойдём, дружок.
Илья встал. Не встать было нельзя - всё равно поволокут. На этот раз лестница в подвал показалась ему почти бесконечной. Он шёл очень медленно, но его почему-то не торопили. И всё-таки лестница закончилась, и Илья оказался в камере. Он встал у входа и замер. Виктор и Павел стояли у него за спиной. Потом послышались шаги, и подошёл Юра.
- Проходи к скамейке, - сказал Виктор Илье, - разувайся и снимай одежду.
Илья присел на корточки, развязывая шнурки на кроссовках. Руки у него дрожали - теперь ему предстояло не смотреть на пытки со стороны, а прочувствовать всё это на себе самом. Ему было очень страшно.
Но страшно было не только Илье. Виктор вдруг тоже почувствовал странный безотчётный страх, когда мальчишка перед ним разулся и аккуратно поставил кроссовки под скамью. Так, как будто собирался лечь спать. Потом снял футболку и тоже аккуратно свернул. Всё это происходило в жуткой тишине. «Что же мы делаем? - подумал Виктор. - Мы, три здоровых мужика…». И, как будто со стороны, услышал свой голос:
- Всё снимай.
Илья умоляюще посмотрел на него, и Виктор поспешно добавил:
- До нижнего белья.
В наступившей снова тишине хмыкнул Павел:
- Щадим честь и достоинство. Похвально. Давай, Витя, привязывай к столбам, пока он ещё стоять в состоянии.
Илью привязали за руки, а ноги сунули в зажимы, прикреплённые к полу. Зажимы были с зубчиками и больно врезались в тело. Виктор стоял поодаль и пытался прикурить. Павел удовлетворённо оглядел Илью, а потом сказал:
- Витя, я знаю, у тебя такая услуга есть - когда заказчик только смотрит. Да?
- Есть, - кивнул Виктор.
- Тогда давай, - Павел подвинул к себе стул, уселся. - Вон та проволока на стене мне нравится. К тому же ты сам хотел его отлупить. Я буду смотреть.
- Пашок! - возмутился Виктор. - Ты много хочешь!
- Я много заплатил. Имею право. Илюха, хочешь, скажу, сколько ты стоишь?
Илья напряжённо смотрел в пол.
- Ладно, - Виктор бросил окурок себе под ноги. - Не изводи его.
- Пожалел, - расхохотался Павел. - Маньяк Витя пожалел ребёнка! Как благородно!
- Заткнись и смотри, - оборвал его Виктор. Потом подошёл к столу, взял кусок проволоки и стал наматывать на руку. Получилось что-то вроде кастета. Приблизившись к Илье, он с размаха врезал ему по лицу, потом ещё и ещё. У Ильи струйкой потекла кровь из носа, а рот заполнился вязкой солоноватой жидкостью с металлическим привкусом. Закашлявшись, Илья сплюнул её и увидел, что это тоже кровь. Голова гудела от ударов и боли, всё вокруг виделось теперь, как через толстое стекло, которое давно не протирали.
- Вот так, - удовлетворённо произнёс Павел. - А что - мне нравится!
Виктор стал разматывать проволоку, сложил её вдвое и скрутил вдоль оси. Илья с ужасом понял, что дядя Витя будет бить его этой проволокой. Первый удар пришёлся по кисти левой руки. Боль оказалась такой пронзительной, что у Ильи начало судорожно сводить мышцы. Второй раз Виктор ударил его по груди, отчего мгновенно перехватило дыхание. На коже проступила красная полоса. Потом удары следовали ещё и ещё - по животу, по спине, - но Илья уже плохо воспринимал происходящее: в глазах потемнело, сердце колотилось где-то в горле и казалось, что звук сердцебиения заглушает все остальные звуки вокруг. Илье показалось, что он уже умирает, что в мире нет ничего, кроме этой дикой боли. Из некоторых ран уже сочилась кровь. Но Виктор оставил его в покое, отошёл, вытер пот со лба.
- Хватит? - спросил он у Павла. - Я ведь пацана могу заколотить.
- Ничего, он у нас крепкий, - возразил Павел. - Ты ему ещё по ногам врежь, чтобы через столы не прыгал, сволочь!
Илья тяжело дышал - боль почему-то не уходила, а вдобавок к ней пришёл страх, что всё это повторится. Павел снял со стены стальную цепь и протянул Виктору:
- Работай.
Когда его начали бить по коленкам, Илья всё-таки закричал и потерял сознание. Виктор бросил цепь, освободил мальчишку, который тут же рухнул на пол, и приказал Юре:
- Полей.
Юра взял специально приготовленное для этих целей ведро с водой, стоящее в углу, и окатил Илью. Придя в себя, тот слабо пошевелился.
- Ну что, парень, больно? - участливо спросил Павел. - Давай, говори код, тогда избавим тебя от мучений.
Илья закрыл глаза и продолжал молчать.
- Витёк, игра у тебя - дерьмо, - сказал Паша, присев на пол рядом с Ильёй и приподняв его голову за подбородок, - как и ты сам. Мне она уже надоела. Ну, Илюха, колись быстрее, я обещаю тебя не больно прикончить. Ну, код?
Илья облизнул разбитые губы. Виктор тоже присел рядом с ним.
- Он решил молчать, - Павел довольно потёр руки. - Он думает, что потерпит недельку, а потом мне отомстит. Хорошо, продолжим.
- Нет, - вмешался Юра. - Перерыв. Иначе вы его сегодня забьёте.
- Да, давайте его в камеру, - охотно согласился Виктор.
Илья не помнил, в какое время его притащили в камеру. Наверное, дело было к вечеру. Сначала он сидел на полу, прислонившись к холодной бетонной стене, и вспоминал блёклые глаза Павла, в которых перед каждым ударом дяди Вити вспыхивало что-то такое, чего Илья не мог объяснить. Потом Юра поднял Илью на руки и положил на доски. Это было очень неприятно - лежать пришлось вытянувшись на спине, зажимы зубчиками причиняли несильную, но постоянную боль, повернуться или пошевелиться не было никакой возможности.
В камере был какой-то странный воздух - холодный, сырой, тяжёлый. Илья попытался заснуть, но у него никак это не получалось - в голову постоянно лезли мысли о завтрашнем дне, о том, что придётся протерпеть такое ещё не раз. Или, может, даже что-то гораздо более жуткое. Первый раз в своей жизни Илья чувствовал абсолютное бессилие. Он ничего не сможет сделать, чтобы прекратить игру. Павел будет издеваться над ним, как захочет, а потом убьёт. Конечно, он умрёт и сам, но этого Илья уже не увидит. Время текло очень медленно, а может, оно и вовсе остановилось. Илья то погружался в полудрёму, то просыпался, то ему казалось, что он видит сны наяву, не засыпая. Он видел тайгу, такой, какой она показалась ему в первый день, видел какие-то горы, а потом почему-то себя как будто со стороны. Вскоре среди этого хаоса появилось отчётливое и сильное желание пить. Теперь все мысли пропали, только мучила жажда. Это было и вправду суровое испытание. Может быть, даже хуже, чем удары проволокой. А потом Илья понял, что хочет ещё и в туалет - ведь его туда не сводили перед тем, как привязать к лежанке. Илья потерпел маленько, потом облизал распухшие губы и стал звать Виктора. Через некоторое время тот вошёл:
- Чего орёшь? - мрачно спросил он.
- Я в туалет хочу.
Виктор выругался, ослабил зажимы и сказал:
- Давай живей.
Они поднялись по лестнице, никого по пути не встретив. Илья подумал, что они могут сейчас отдыхать, спать, смотреть видик, пить кофе. Сам он едва передвигал ногами, каждый шаг давался с боем. Виктор открыл перед ним кабинку, но сам не уходил и не отворачивался. Илья подумал, что если бы он остался один, то мог бы попить из сливного бачка, так его замучила жажда, но это не представлялось возможным. Виктор смотрел на него хмуро. Просить у него воды не хотелось, но терпеть не было сил. Когда они пошли обратно, Илья решился:
- Я хочу пить.
Виктор кивком головы пригласил Илью в гостиную. Павел и, правда, сидел у видеомагнитофона - смотрел какой-то боевик. А Юра спал на диванчике. За окнами было уже темно.
- Он просит пить. Дадим воды? - спросил Виктор.
- Дадим, - Павел встал, - я сам принесу.
- Садись, - Виктор показал Илье на кресло, но тот уже в изнеможении опустился на пол у стены.
У Виктора нехорошо кольнуло внутри, и он отвернулся. Павел вошёл, держа в руке стакан. Илья взял его, глотнул и вдруг закашлялся. Вода оказалась солёная до горечи, во рту заполыхало, заболели разбитые губы. Он выронил стакан и откинулся к стене. Виктор удивлённо посмотрел на Павла.
- Пересолил? - спокойно поинтересовался Павел. - Но другой для тебя нет. Или такая, или никакой. Выбирай.
Илья попытался встать и уйти, но всё вокруг поплыло, и он потерял сознание.

7.
Виктор проснулся с дикой головной болью. Вчера они с Пашей слишком долго смотрели видик. То есть смотрел Паша - медленно, со вкусом пересматривал тот эпизод, где Виктор избивает Илью. Виктор сидел рядом с ним, потягивал пиво и, незаметно для себя, напился до одури. На экран он не смотрел, но не мог не слышать звуки ударов. Хорошо, что мальчишка не орал, а то это было бы уже слишком. Кажется, уже сильно напившись, Виктор кричал на Павла и наотрез отказался участвовать в процедурах… Виктор встал, расправил на себе помятую одежду и пошёл в ванную - умываться. Ледяная вода несколько смягчила головную боль, но всё равно всё внутри у Виктора ныло, как будто он сделал что-то неправильное и недопустимое. «А тебя не смущает, что ты мог бы спасать людей, а ты…» - вспомнились слова Ильи. Да, ещё пять лет назад такие мальчишки, как Илья, оказывались у него в операционной, и он их спасал. А что он делает сейчас? Да и что он может сделать? Убедить Павла скорее вытрясти из Илюхи код и убить его как можно безболезненней? Это, пожалуй, единственный выход. У Юры в шкафчиках полно наркотиков - ввести пацану смертельную дозу и пусть умрёт легко. Виктор сел на пол, продолжая сжимать виски. Чёрт, он, оказывается, хороший дяденька! Он не смог, он не выдержал. Что ему снилось всю ночь? Илюхины глаза! Огромные карие глазищи. Анькин сын… Зачем он, Виктор, согласился, зачем пошёл у Паши на поводу? Захотел потом жениться на Аньке? Это же бред! Да они с Андреем в своём горе так друг в друга вцепятся! С чего он взял, что Анька станет рожать от него? Родит от мужа. Виктор вышел из ванной и вдруг остановился. Он вспомнил о единственной мере страховки, всё-таки предусмотренной им на игре: в его кабинете была куча камер и, когда кодировщик набирал код, это записывалось на плёнку. Вот он, выход! Сейчас Виктор посмотрит, что набрал Илья, отключит эту идиотскую систему и избавит мальчишку от мучений. Нет, отпустить его, конечно, нельзя. Но убить безболезненно - можно и нужно. Он ведь ни в чём не виноват. А что считает их подонками и неудачниками - так он совершенно прав. Виктор прошёл в кабинет, закрылся и стал просматривать кассеты с записями того дня. Вот он сообщает Илье условия игры, вот Пашок просит принести паяльник… Виктор убавил звук, чтобы не слышать крик Ильи. Вот пацан подходит к сейфу… Виктор посмотрел плёнки, записанные со всех камер, и нервно расхохотался - Илья встал к сейфу вплотную, загородив собой щиток с цифрами. Ни одна камера код не зафиксировала. Зато на одной из плёнок было хорошо видно лицо Ильи. Вот он кусает губы, вот полные слёз глаза, вот мальчишка их опускает и капли текут по щекам… Опускает? Виктор нажал паузу и присмотрелся: ему показалось, что Илья просто зажмурился. Но он же набирал код. Как? Виктор смотрел на экран и так и этак, но так и не смог решить - показалось ли ему, или Илья, и правда, набрал код на ощупь. Цифры на колёсиках не выпуклые, значит, распознать их, не видя, было нельзя. Неужели мальчишка мог их всех приговорить? Вот так просто набрать, что попало и запереть всех здесь? Виктор почувствовал, как холодеют руки. В дверь постучали. Виктор открыл. На пороге стоял Павел.
- Начинай без меня, - сразу сказал Виктор. - Бери Юру и вперёд. Я подойду позже.
Павел, наверное, хотел возразить, но Виктор захлопнул дверь перед его носом и снова сел у экрана. Нет, показалось. Илья просто смотрит вниз, на колёсики. Запоминает код. Память у него, отличника, хорошая. Всё будет в порядке. Виктор посидел ещё немного, убрал кассету, достал из бара бутылку коньяка, налил себе немного. Обычно он на играх не пил и не позволял этого заказчику, но сейчас ситуация была слишком необычной. Виктор выпил и выругался. Неужели он раскис? Бьёт Илью, а представляет Аньку? Бред какой-то! Вот Пашу сходство Ани и Ильи, похоже, совершенно не волнует. Он может отвлечься от всего этого дерьма, называемого нравственностью. Виктор встал и направился в подвал - помогать Павлу. Ещё на лестнице он услышал крик. Услышал и остановился. Илья кричал громко, со слезами. Сначала это были какие-то слова, потом просто крик и стон. Виктор закурил, замечая, как у него дрожат руки, и начал расхаживать по коридору. Ему, там, конечно делать нечего - заказчик и медик, больше для игры никто не нужен. Он мог бы никогда вообще не присутствовать на пытках. Но всегда присутствовал. Нет, ему не было интересно, как мучаются люди, его интересовал психологизм игры - почему жертва выдаёт код, как долго кто держится, как ведёт себя заказчик. В этой же игре не было никакого психологизма - игра была подлая, омерзительная. Виктор не заметил, что докурил сигарету до фильтра и обжёг пальцы. Илья снова закричал. Что же Павел с ним там делает? Это ведь не так просто - выбить крик из такого пацана. Виктор сделал шаг в сторону камеры, но снова остановился - теперь мальчишка просто захлёбывался собственным криком. Да что же это такое? Они ведь сейчас перестараются и угробят ребёнка! Виктор помотал головой. Нет. Юра - опытный врач, откачает. Это его работа, в конце концов. А работа Павла - выбивать код. А он, Виктор, там не нужен. Он снова закурил и быстрым шагом направился на улицу. Там ничего обычно не слышно, там тишина и покой… Странно, но еловый воздух почему-то совсем не освежил его, наоборот - замутило ещё хуже. Виктор подошёл к периметру. Глазки видеокамер равнодушно смотрели на него из-за сеток защиты. Равнодушно и страшно… Виктор стоял как парализованный, чувствуя себя не человеком, а скорее мишенью в каком-то жутком тире. Да так оно и было. Они все здесь - всего лишь мишени для «Цербера». Пока его не отключат. Пока Илья не скажет код. На сколько его ещё хватит? Виктор прошёл к бане, сел на лавочку и прикрыл глаза. В голову лезли мысли, что, наверняка, Андрей пытается им сюда дозвониться, но «Цербер» отрезал связь. А ведь Андрей тоже виноват в том, что происходит. Он фактически выгнал Илью к Виктору. Уговаривал взять в тайгу. Уговорил.
Через десять минут на крыльцо вышел Юра, потеребил усы и только сейчас увидел Виктора:
- А, вот ты где.
- Что, перерыв?
- Перерыв, - Юра сел рядом. - Мальчишка стойкий попался - я бы на его месте уже всё сказал, а он молчит. Нет, орёт, конечно. Но орёт, что не надо больше, что ему больно, маму зовёт, а цифры эти несчастные не говорит. Но Пашок, конечно, зря с ним так круто.
- Не надо рассказывать, - перебил его Виктор. - Главное, не перегнуть.
- Пока всё нормально. Мы мальчишку перетащили в камеру, пусть отдохнёт. Хотя лежать, ему, наверное, больно. Я бы ему раны обработал, ну, или хотя бы ожоги, но Павел против.
- Обработай, - сказал Виктор. - Я разрешаю.
- Хорошо, - Юра ушёл, а Виктор опять закрыл глаза. Ишь, Пашок, разошёлся. Забыл, каким дерьмом всегда был. Сам решает, что кому можно, а что нельзя! Надо бы его остудить. Да, после игры Виктор так и сделает. Вернёт Пашу на место. Он с ним слова больше никогда не скажет. Никаких дел. Ни с ним, ни с Андреем. А «Цербер»? Неужели это его последнее дело? Нет. Виктор усмехнулся. Просто на этот раз он очень промахнулся с выбором кодировщика. Надо брать в жертвы врагов или незнакомых людей. Вот Пашок на будущую игру вполне сгодится. А почему бы и нет? Бесплатно, для души. Он, Виктор сам побудет заказчиком. Как Пашок завертится? Виктор не заметил, что уже довольно улыбается. Да, Паша будет подходящей жертвой…

8.
Павел вернулся в свою комнату, решив, что завтра возьмётся за парня конкретно. Он видел, что мальчишка его ненавидит и боится, видел, как он сжимается от любого слова и жеста, как старается взять себя в руки и не заплакать, не закричать. А потом кричит и плачет, просит его, Павла, перестать. А потом снова закусывает губы и молчит на все вопросы о коде. Впрочем, главное не это. Главное то, что он ненавидит не только Павла, но и Виктора. А это в его плане очень важный момент. Правда, сегодня Павел, похоже, перестарался, и Илью пришлось откачивать всерьёз, но ничего, пусть поймёт, что тут с ним церемониться не будут…
А Илья лежал в камере, и всё плыло перед его глазами. Боль не уходила ни на минуту, он был уже совершенно измотан ею. Он отупел от этой боли настолько, что уже почти не соображал. Его бросало то в жар, то в холод, а в голову почему-то лезли какие-то обрывки воспоминаний. Вспоминалась мама, как она садится с ним рядом и кладёт прохладную ладонь ему на лоб. Когда же это было? Не важно, просто ему жарко как тогда, плохо, как тогда, а ладонь такая мягкая… «Сынок, нельзя весь день бегать под солнцем». Он не бегал, и не солнце это! Илья захотел рассказать маме, что с ним сделал дядя Витя, но мама куда-то исчезла, и с ней исчезло ощущение ладони на лбу, а он внезапно оказался на берегу озера с отцом и дядей Витей. Взрослые разожгли костёр, и ушли удить рыбу, а Илья сидел, вглядываясь в темноту. Ему было холодно и немного страшно. Он сам отказался идти с ними - не любил смотреть, как рыбу протыкают крючком, как она задыхается на берегу. Илья подошёл к воде и стал бросать камушки так, как его сегодня научил дядя Витя - чтобы они не шли ко дну сразу, а подпрыгивали на воде. У него получалось и он бросал, пока совсем не замёрз. К тому же комары безжалостно кусали за голые коленки. Он вернулся к костру и принялся подбрасывать в него ветки. «Поймал!» - раздался неподалёку голос отца. Илья посмотрел в его сторону, потом пошёл на голос. Рыба была большая и открывала рот, как будто зевала. Но Илья знал - не зевает, а задыхается. Тогда, маленьким, он просто заревел. А сейчас как будто проснулся. Он чувствовал себя, наверное, ничуть не лучше, чем та рыба на песке. Во рту у него всё пересохло, воздух стал вязким и тягучим, его было трудно вдыхать… А ведь только два дня прошло. Что же дальше-то будет? Он не признавался Павлу, что не знает код, потому что боялся, что смерть его тогда будет слишком ужасна. А то, что с ним делали сегодня, разве не ужасно? Так может, признаться и прекратить это всё? Больно-то как! Не в силах больше выносить эти мучения, Илья заплакал. Ну почему он не умер тогда, вскрыв вены? Почему сорвалась вторая попытка? Неужели потому, что это была бы слишком лёгкая смерть? Неужто непременно надо было, чтобы его замучили? За что? Что он сделал? Он никому не мешал! Да, лучше сказать им, что он не знает кода, и пусть убивают. Всё равно отсюда нет выхода…
Вечером Павел, ни сказав Виктору ни слова, снова спустился в подвал к Илье. Из соседней камеры он принёс стул, а из кухни - стакан с солёной водой. Сев возле изголовья Ильи, Павел произнёс:
- Привет! Пить хочешь?
Илья проглотил слёзы и кивнул. Павел освободил его руки. Илья кое-как сел, отхлебнул из стакана, и его тут же вырвало. Павел едва успел отстраниться. Мальчишка кашлял, мучительные спазмы никак не прекращались, хотя рвало его уже впустую. Павел брезгливо смотрел на эту сцену, а потом решил, что это у пацана с голоду. Илья отдышался и рухнул на лежанку. Павел привязал его обратно. Да, теперь парень уже не выглядит таким гордым, как раньше. Трудно выпендриваться, когда на тебе живого места нет. Конечно, это всё выглядит отвратительно, особенно следы от расплавленного полиэтилена, даже Витя не желает смотреть, но цель оправдывает средства.
- Вот что, Илюша, я хочу с тобой поговорить, - сообщил Павел мальчишке. Тот молчал. - Насчёт того, что ты тут нам высказывал. Вроде мы сволочи, один твой отец хороший. Верно?
Илья закрыл глаза. Конечно, ему было просто больно говорить. Павел удовлетворённо улыбнулся:
- Ты, Илья, парень уже взрослый и тебе, я думаю, пора кое-что узнать. Видишь ли, мы в твою маму были влюблены все трое - папа, дядя Витя и я. И как-то дали зарок: чтобы нашу дружбу не рушить, пусть мама никому не достанется. Пусть пойдёт замуж за кого-нибудь другого. Милая история, верно? Влюблённые парни, красивая девушка. Всё так замечательно. А потом Андрей дружбу нашу предал. Взял, да позвал твою мать замуж. А она взяла и согласилась.
- Я знаю эту историю, - чуть слышно сказал Илья.
- Это не вся история, - Павел начал злиться, - дослушай до конца. Твой отец предал меня и Витьку. И не раз потом предавал.
- А не поздно мстить?
- Нет. Теперь как раз самое время. Ты, Илья, я вижу, меня не очень-то уважаешь. Но почему только меня? Вот эту самую игру не я придумал, а дядя Витя. По идее, он не должен здесь присутствовать. Зачем рисковать? Запустил игроков и уехал - так было бы логично, да? А он тут находится. Выходит, ему просто нравится, когда человеку больно! А ты против него ничего не имеешь…
- Имею, - возразил Илья. - Он такой же гад, как ты!
- Золотые слова, - Павел рассмеялся. - А знаешь, что такое бесплодие?
Илья отвернулся, но Павел продолжал:
- У Андрея Самойлова не могло быть детей. Никогда. Ни пятнадцать лет назад, ни сегодня. Ни одна женщина от него не забеременеет! Это я тебе как специалист-медик говорю. Ты слышишь?
Павел помолчал, дожидаясь пока Илья повернётся и откроет заплаканные глаза, а потом, глядя в них, произнёс:
- Он тебе не отец!
Мальчишка уставился на него, не мигая. Может быть, обдумывал услышанное, а может, он так и не мог толком соображать после пытки.
- Но твоя мама - умная женщина, она решила отца не огорчать, и родила тебя от другого, ничего никому не сказав. Хочешь знать, от кого?
- От тебя, что ли?
- Нет, не переживай. Всё гораздо хуже. Ты - Витин сын.
Павел замолчал. В камере стало совсем тихо. Вот и славно. Пусть пацан осознает, кому он обязан своей жизнью. Шизофренику Витьку, который придумал это жуткое развлечение! Впрочем, он будет обязан ему и своей смертью. Как говорится, я тебя породил - я тебя и убью… Этого момента Павел ждал давно. Жаль, что он не сможет увидеть ещё один занимательный эпизод - когда всё будет кончено и они вернутся в Омск, Паша пошлёт Вите письмо с доказательствами его отцовства. С неопровержимыми бумажками. А к письму приложит кассету, которую они запишут здесь. Пусть Витя полюбуется, как страдает его сыночек. А Андрей получит точно такое же письмо, узнает, что Анька его обманула. И - тоже кассету. Всё-таки он вырастил этого пацана. После этого Павел сможет спокойно уехать. Все получат своё. Они слишком долго не принимали его, Павла, всерьёз.
- Я тебе не верю, - сказал Илья спокойно, - уходи.
- Я уйду. Чтобы ты отдохнул до следующей пытки. Мне нужен код, Илья, и я его получу. А ты присмотрись к Вите: у тебя его глаза, его фигура, ты двигаешься, как он. Ты даже мыслишь как твой урод-папочка! Ну, осознал? Кто после этого твоя мать? Да она просто гулящая женщина! Ты, Илья, сын монстра и шлюхи. Осознал?
- Гад! - взорвался Илья. - Отстань от меня!
Павел рассмеялся: всё-таки он добился своего и вывел пацана из себя. Пусть попсихует, папочкина копия. Он так давно хотел это увидеть!
- Знаешь, что я с тобой сделаю, когда ты расколешься? - продолжил он, схватив Илью за локоть и глядя ему прямо в глаза. - Я отрежу тебе уши, отрублю пальцы на руках и ногах, оболью тебя серной кислотой - знаешь, как прожигает? У тебя крышу снесёт от боли! Ты сдохнешь, Илюха! А не сдохнешь от этого - подвесим тебя вниз головой на солнышке, и пусть тебя комары и мухи жрут. Будешь помирать медленно.
- Вы сами сдохнете! - закричал Илья. - Вместе со мной! Никто отсюда живым не выйдет! Вы уже умерли! Вас нет на свете!
- Как страшно, аж душа в пятки ушла! Ты что, думаешь, что ты тут умнее всех и мы не вытащим из тебя какие-то четыре цифры?
- Не вытащите, - Илья закрыл глаза.
- Ты переоцениваешь возможности своего организма. Здесь все раскалывались, и ты расколешься. Ладно, я думаю, теперь тебе есть над чем поразмыслить. Не скучай, до завтра!
Павел встал и, вполне довольный собой, вышел из камеры. У лестницы ему попался Виктор. Тот внимательно посмотрел на него и сказал:
- Это не по правилам, ты не должен устраивать пытки в одиночку. Мы ведь все здесь рискуем, да? Значит, все должны присутствовать на процедурах.
- Всё-таки тебе нравится смотреть? - усмехнулся Павел.
- Нет, но сдохнуть здесь с голоду, если заказчик перестарается и угробит жертву, мне никогда не хотелось.
- Я его не бил, успокойся. Так, побеседовал, - Павел обошёл Виктора и отправился в свою комнату.
Виктор проводил его взглядом и спустился в камеру, посмотреть на Илью. Дверь Павел не закрыл, поэтому Виктор осторожно заглянул внутрь. Илья лежал с закрытыми глазами. Что-то в его виде показалось Виктору странным. Он приблизился и отпрянул - живой человек не мог быть таким бледным. Сердце у Виктора заколотилось, как ненормальное - он бросился к лежанке, стал лихорадочно откручивать зажимы, бить мальчишку по щекам, в первую минуту даже забыв о кнопке вызова реаниматора в углу. Потом нажал кнопку, а пацана поволок в соседнюю комнату. Илья показался ему очень тяжёлым.
Юра пришёл сразу, можно сказать, бегом прибежал. Виктор уже осознал, что Илья живой, но состояние у пацана было странное: почему-то резко упало давление, пульс почти не прощупывался. Он кое-как вдыхал воздух, и, казалось, вот-вот перестанет дышать совсем. Виктор не мог понять, что же такое могло произойти, пока в камере был Павел, а вот Юра, конечно, понял:
- Быстро сюда зонд и воду с сахаром, - распорядился он.
Виктор поспешил выполнять…
Через десять минут Илья очнулся. Юра привязал его руки к дужке кровати и поставил капельницу:
- Илья, ты меня слышишь?
Илья огляделся, потом сказал:
- Я хочу пить.
Ему немедленно дали воды - теперь уже несолёной. Он выпил её и закрыл глаза.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил Виктор. - Голова кружится? Тошнит?
- Да, - ответил Илья, не открывая глаз.
Виктор мрачно смотрел на мальчишку, потом подтолкнул Юрия:
- Пошли, выйдем.
Плотно прикрыв за собой дверь, он закурил, и сказал озабоченно:
- Ничего не понимаю! Это ведь похоже на диабет, да?
- Гипогликемическая кома, - подтвердил Юра. - Наверное, у него была предрасположенность, а стресс спровоцировал болезнь. Мы же его ничем ни разу не покормили за эти дни, верно? Вот сахар в крови и упал.
- Чёрт! - Виктор стал лихорадочно вспоминать, были ли у мальчишки какие-нибудь признаки, указывающие на заболевание, которые он не заметил, но ничего, кроме нелюбви к сладкому, не вспоминалось. - Инсулина у нас, конечно, нет?
- Конечно, нет. Пока будем капать глюкозу - стабилизируем состояние. А вот что будет дальше, неизвестно. Мы не можем прогнозировать, как будет развиваться болезнь. Дай Бог, чтобы он не ушёл в диабетическую кому. Слушай, дай и мне закурить, у меня свои в комнате остались.
Некоторое время они молча курили, затем Виктор произнёс:
- Ну что, шоу отменяется? Надо быстро выспросить у Илюхи код и кончать его. Вот только Пашок будет возникать, придётся вернуть ему часть денег.
- Ты сумасшедший! Мы в таком дерьме, а ты о деньгах! - почти закричал Юра. - Иди, уговаривай мальчишку, чтобы код сказал, пока он ещё в сознании!
- Ладно, пойдём.
Они вернулись в реанимационную.

9.
Илья смотрел, как прозрачный раствор по трубкам медленно вливается в него, и пытался понять, что же произошло. К нему приходил Павел, говорил какую-то ерунду, в которую немыслимо было поверить. Потом Павел ушёл, а стена, в которую Илья смотрел, вдруг закачалась и пропала. Но Павел ведь не делал с ним ничего особенного. Ничего такого, отчего можно было бы потерять сознание. Днём на пытках Илья молил Бога, чтобы отключиться, чтобы умереть и не чувствовать всего этого, но Бог не приходил ему на помощь. А тут всё случилось так неожиданно. И его начали лечить. Что это за лекарство? Может, от него прекратится эта постоянная изматывающая боль во всём теле? Илья устало прикрыл глаза. Веки становились тяжёлыми, тянуло в сон. Сквозь дрёму он увидел, как в комнату заходят дядя Витя и Юра. Павел говорил, что дядя Витя - его отец. Какая чушь! Его папа там, дома. А он, Илья, должен быть здесь, чтобы никого отсюда не выпустить. Чтобы все умерли. Это он сейчас Цербер, а не дурацкая система с пулемётами по периметру. Поэтому он и не умер раньше, чтобы теперь забрать с собой ещё троих. Такие люди не должны жить. И он, Илья, выполнит то, что должен. Он уже почти забылся, но очнулся от сильной боли. Юра обрабатывал ему раны. Виктор сидел неподалёку на стуле. Увидев, что Илья дёрнулся, он приблизился и сделал Юре знак выйти.
- Илья, - в голосе Виктора слышалось беспокойство, - обстоятельства меняются. Мы вынуждены прервать игру. Сейчас мы тебя поставим обезболивающее, снотворное, сделаем перевязки. Пыток больше не будет. Ты скажешь нам код, и мы отсюда уедем. Конечно, в Омск я тебя, прости, не повезу. Но дам денег, и ты сможешь добраться домой сам.
Илья молчал. Он не хотел даже думать, правду ли говорит Виктор, или всё делается ради того, чтобы выспросить код и убить его. Всё равно ему нечего сказать. Они умрут все. Даже если дядя Витя, и вправду, решил отпустить его домой. Домой? С такой информацией об игре? Он что, совсем идиот? Не понимает, что папа поставит всех на уши и достанет Виктора с Павлом, где бы они потом не скрылись? Да нет, Виктор не дурак. А значит, и предложение - блеф. Просто Павлу надоело издеваться над Ильёй, и они решили закончить. Только зачем тогда этот маскарад с капельницей и лечением? Чтобы он поверил?
- Илюха, - Виктор осторожно прикоснулся к руке Ильи. - Ты о чём думаешь?
- Это важно? - Илья посмотрел Виктору в глаза.
- Да, я хотел бы знать.
- Я думаю, что ты попадёшь в ад. Ты хотел посмотреть на «Цербера», вот там и посмотришь.
- Хорошо, - Виктор встал, - конечно, тебе надо поразмышлять над моим предложением. Я зайду попозже.
Он вышел, прикрыв за собой дверь, а Илья расслабился - ему уже не надо было думать. Он попробовал пошевелить привязанными к спинке кровати руками, но ничего не получилось, только боль опять наполнила всё тело. Тягучая, противная боль. Нет, такое нельзя прощать. Хорошо, что он, Илья, не запомнил код. Конечно, он бы выдал его - сегодня в камере, или сейчас, поверив дяде Вите. Он мог не выдержать и проболтаться. А так всё хорошо, у них нет никаких шансов. Все умрут…
Илье в первый раз за несколько последних дней приснился сон. Сначала ему снилось, что он бежит, задыхаясь, по хвойному лесу, между деревьев которого натянута пыльная паутина, которую приходится разрывать где палками, где просто руками. Илья очень боялся пауков, но знал - надо бежать. Туда, где впереди виднелось огромное здание из тёмного бетона. Надо добежать до него, спуститься в подвал и отвязать огромного пса. Пса с исполинскими светящимися глазами. Пёс послушно пойдёт за Ильёй и поможет ему. Выпустит всех из таёжного дома и заберёт с собой в ад. А Илья вернётся домой, к папе с мамой. Он им всё расскажет, и они его пожалеют, будут обнимать, гладить по голове. Он успокоится, и всё будет хорошо… Надо только добежать до здания и отвязать Цербера. Осталось совсем чуть-чуть. Илья бежит, разрывая паутину, которая обматывает его в несколько слоёв, противно липнет к телу и не пускает, не пускает. Последним усилием Илья вылетает на поляну перед домом и… дверь закрыта на кодовый замок. Перед ним четыре блестящих колёсика, закрывающих путь лучше, чем лес и паутина. Проход закрыт. Навсегда…

10.
Павел лихорадочно чиркал зажигалкой и никак не мог прикурить. После нескольких попыток она вовсе выпала из его рук. Он нагнулся и стал шарить руками по траве. Да, на такие крутые проблемы он не рассчитывал. Мальчишка при смерти и не хочет сообщать код. Павел ещё утром размышлял, когда закончить игру: сегодня или завтра. У него была только одна задумка - хотя бы ещё одну пытку должен провести Витя. Чтобы было, что вспомнить. Вот только Виктор наотрез отказывался, а как его заставить, Павел ещё не придумал, поэтому тянул время. Впрочем, сказать, что дело только в этом, было нельзя. Ведь код пацан ни в какую не говорил - ни когда Павел просто развлекался и бил его не сильно, ни когда разозлился и взялся за дело всерьёз. Неслыханное упрямство! Это возбуждало и злило Павла. В этом он тоже находил сходство Ильи с Витей. Жалко, что самого Витю никак нельзя сделать кодировщиком! Наверное, он тоже бы долго держался… Неужели всё так плохо? Неужели они дадут мальчишке так их кинуть? Он умрёт раньше, чем скажет код? А может, он уже умер? Павел выругался.
- Ладно, не психуй, - ровным тоном сказал Виктор. - Рано или поздно это должно было случиться. Я даже этого ждал.
- Да! - дрожащим голосом ответил Павел. - Именно на моей игре!
- А ты что - особенный? - Виктор насмешливо посмотрел на него. - Ты - мразь, и это будет логичный конец для тебя.
Павел покраснел и задышал очень часто.
- Да ты сволочь большая, чем я, - закричал он, едва не срываясь на визг. - Мне на Илюху всегда было наплевать, а ты с ним всю жизнь возился, подарки на дни рождения покупал! Крёстный отец, не иначе!
- Сволочью можно либо быть, либо не быть, - пояснил Виктор спокойно, словно не замечая его реплики. - Никаких полутонов. Мы с тобой сволочи. Юра сволочь. Почти всё человечество состоит из сволочей. И потом, в бизнесе нет понятия «друг», «ребёнок друга». Есть спрос, и есть предложение. Ты платишь, я достаю. Вот и всё. И никаких соплей, вроде совести. Тем более что из присутствующих здесь совести нет ни у кого, как мы ни стараемся её продемонстрировать!
Павел, наконец, нашёл зажигалку и закурил.
- Ты так рассуждаешь, будто тебе всё равно, сдохнешь ты или нет.
- Да, мне всё равно, - сердито отозвался Виктор. - А теперь ещё более всё равно, чем раньше. А зачем она, жизнь? Что в ней такого, чтобы её ценить? Один - два момента, и между ними серые дни. А, Пашок? Разве я не прав? Что она тебе дала, жизнь? Женщина любимая на тебя не позарилась, в бизнесе ты всё больше прогораешь, ребёнка своего кинул где-то, он твоё имя, поди, не помнит. Вот зачем ты, Пашок, небо коптишь?
Павел вгляделся в Виктора повнимательнее - не шутит ли он. Но тот выглядел серьёзно. Да, Витя, ко всему ещё и потенциальный самоубийца! Ясно, откуда у его мальчишки такие задвиги. Но философствовать некогда. Надо доставать код. Паша нервно огляделся:
- Не обо мне речь. Ты говоришь, у парня диабет?
- Да.
- Чёрт, значит, пытать его нельзя.
- Нельзя.
- Надо договариваться по-хорошему, - Павел задумался. - Или не надо? Витёк, я всё понимаю. Ты же не идиот, должен был подстраховаться. Наверняка, у тебя есть в запасе какой-нибудь выход.
- А если нет?
- Не может быть!
- Нет, Пашок, может. Я, конечно, сделал дополнительную страховку: натыкал везде видеокамер. И в кабинете в том числе. Но с Ильёй это не сработало - ты сделал ему слишком больно, и он просто налёг на этот чёртов сейф, когда набирал код. Ничего ни с одной камеры не видно.
- Понятно, - тяжело произнёс Павел. Так и должно было быть. Всё как будто специально подстроено. Но нет, он выкрутится, он не даст себя кинуть. - Я знаю, что делать. Надо ему такую процедуру провести, чтобы он эти цифры на всю тайгу орал!
Виктор хмыкнул:
- А если не заорёт?
- Заорёт, никуда не денется. Он у нас мальчик гордый и правильный. Я уже понял, что боль для него - не самое страшное.
- И что? - насторожился Виктор.
- Унижения он боится. За личность свою трясётся драгоценную! Помнишь, как я его раскрутил код набрать?
Виктор вынул из рук Павла зажигалку, прикурил и спросил:
- Конкретно, что ты собрался сделать?
- Я думаю, он предпочтёт сказать код и сдохнуть, чем, допустим, чтобы его изнасиловали.
Павел смотрел на реакцию Виктора, но тот молча курил и довольно спокойно стряхивал пепел в траву. Это могло означать всё, что угодно - и то, что он согласился, и то, что сейчас развернётся и врежет Павлу по морде. Чёрт бы его подрал с его терпеливым сынком! Витины гены, да Андрюхино воспитание - взрывоопасная, оказывается, смесь. А если он не скажет код и после этого? Если он вообще умрёт? Витин отец, помнится, помер как раз от диабета. Деревня глухая, родственники разъехались, ушёл мужик в кому - и всё. Нашли через несколько дней. А Витя уже тогда в меде учился. Хотел людей от смерти спасать. Такой наивный парень был - обхохочешься, стихи Аньке писал целыми тетрадями. Не свои, правда, классиков цитировал. А Илюха, кажется, сам сочиняет. Павел снова посмотрел на Виктора - забавная была бы ситуация, если бы всё не было так серьёзно. Виктор решает, насиловать ли им его собственного сына.
- И кто это, по-твоему, должен делать? - наконец, поинтересовался Виктор.
- Все, - сказал Павел, - чтобы потом никаких ни к кому претензий. Все по очереди.
Виктор выбросил окурок, закинул голову и посмотрел на небо. Потом развернулся к Павлу и ледяным тоном сказал:
- Идём в дом.
Они спустились по лестнице в подвал. У дверей камеры их встретил Юра, нервно накручивающий на палец усы.
- Как Илья? - спросил у него Виктор.
- Плохо, - Юра понизил голос, как будто пацан мог его услышать. - Раны воспаляются, температура. Не жилец мальчишка, хотя пока в сознании. Вы код узнали?
- Нет.
- У нас немного времени, - занервничал Юра. - Давай, Витя, делай что-нибудь!
- А почему я должен что-то делать? Заказчик - Павел. Пусть он и делает. Но думается мне, что мы с вами, мужики, уже покойники. Не скажет Илья нам код!
Юра и Павел подозрительно посмотрели на Виктора.
- Классная развязка, - продолжил тот. - Между прочим, пацан давно нас об этом предупреждал. Бог, говорил, покарает. Вот и карает. Сейчас Илюха помрёт, мы загнёмся с голоду, а «Цербер» навсегда останется охранять наши разлагающиеся трупы…
- Заткнись! - не выдержал Павел. - Делай, что я говорю, и мы узнаем код! Тут все раскалывались, и твой пацан расколется, никуда не денется!
- Мой, - усмехнулся Виктор и Павла как водой окатило - неужели он чуть не проболтался? - Он такой же мой, как и твой.
- Идём, - Павел зашёл в палату.

11.
Илья, наверное, спал. Виктор внимательно вгляделся в его лицо - бледный, как простыня, на которой сейчас лежит, под глазами синяки, губы разбиты, весь в бинтах. Неужели он предпочитает терпеть всё, что с ним делают, лишь бы не сказать код? Или он его всё-таки не знает с самого начала? Или забыл во время пыток? Конечно, Виктор предполагал, что рано или поздно им попадётся кодировщик, который вытерпит всё и не расколется, а потом спокойно прикончит человека, его заказавшего. Но в его фантазиях это был никак не малолетний Андрюхин сын. Для этого надо иметь силу воли, адское терпение, выносливость. А это больной, как оказалось, ребёнок, с тонкими руками и выпирающими ключицами. А Паша предлагает продолжить. Как? Юра, наверняка, обколол пацана снотворным. И правильно сделал. Виктор оглянулся на Павла. Тот стоял у него за спиной и чего-то ждал. Чего? Разрешения дальше истязать мальчишку? И ведь прав Павел, другого выхода нет. Им очень нужен код. Надо что-то делать. Надо будить Илью, пока он хоть что-то соображает.
- Ну, - нетерпеливо сказал Павел.
Виктор протянул руку и зачем-то убрал со лба Ильи прилипшую светлую прядку. Ну, что он ему сейчас скажет? Скажет, что им мало было бить его, и теперь они хотят его ещё и унизить? Смешать с тем дерьмом, что они из себя представляют? А сам Виктор способен на то, что предлагает Паша?
- Витёк, - Павел оттолкнул его. - Ты что, пожалел этого недоноска? Ты его лечить собрался, с ложечки кормить? Пока мы здесь не сдохнем?
Илья открыл глаза, испуганно осмотрелся. Павел резким движением выдернул из его вены капельницу и сказал:
- У тебя последний шанс, щенок. Через пару минут я перестану шутить и займусь тобой по-настоящему. Ты не вытерпишь, точно. Давай, говори добровольно.
- Я не могу, - выдохнул Илья. - Не надо, я не смогу сказать код.
- Я тебе помогу, - Павел сбросил на пол простыню, которой был укрыт Илья.
Виктор почти с ужасом смотрел, как Паша начинает сдирать с мальчишки перевязки, а тот зажмуривается и закусывает губы, на которых и так нет живого места. Потом по подбородку Ильи потекла струйка крови, и Виктор как будто очнулся:
- Пашок, кончай! - крикнул он. - Ты его убьёшь!
- Это не так называется, - зло усмехнулся Павел. - Некоторые даже гордо зовут это однополой любовью.
- Пашок!
Виктор дёрнулся, но вдруг ощутил сзади мёртвую хватку Юры. Тот вывернул ему руки и, с трудом удерживая, заговорил прямо в ухо:
- Пусть делает, что хочет. Нам надо отсюда выехать!
Виктор застыл. Они правы, они оба сто раз правы. Просто не надо смотреть! Он, Виктор, может отвернуться. Но отвернуться не получалось. Илья заплакал - тихо, обречённо, почти без всхлипов, только щёки мгновенно стали мокрыми.
- Витёк, а он у тебя гомик, - довольно сообщил Паша, пытаясь перевернуть Илью на живот. Тот задёргался, выворачивая из суставов привязанные к кровати руки.
Виктор стоял, не пытаясь вырваться из рук Юры, а Илья с Павлом отчаянно боролись. Но Виктор как будто не слышал звуков этой борьбы. Он оцепенел. Первое, что он осознал, когда Павлу всё-таки удалось развернуть пацана как надо, был его крик:
- Я не скажу код! Я не знаю код! Отпусти!
В голове у Виктора как будто сверкнуло, и всё, наконец, сложилось в целую картину - конечно, Илья не знает код, он набрал его с закрытыми глазами. Он бы уже и рад сказать его, но действительно не может. Виктор резко вывернулся из Юриных рук, подскочил и с силой оттолкнул Павла. Тот влетел в шкафчик с медицинскими инструментами, на пол посыпались осколки стекла.
- Ты рехнулся! - заорал Павел, поднимаясь.
- Да, рехнулся, - Виктор подошёл к Илье, отвязал того от кровати, резким рывком вправил вывихнутые руки. - Ты молодец, Илюха.
Илья смотрел на него с такой же ненавистью, как на Павла, продолжая всхлипывать и растирать по лицу слёзы. Виктор поднял с пола простыню и кинул её мальчишке.
- Витя! - Павел тяжело дышал. - Ты что делаешь?
- Он не знает код, - объяснил Виктор спокойно. - Я видел на плёнке - он закрыл глаза, перед тем, как его набрать.
- Что? - заорал Юра.
- Надо достойно проигрывать, - сказал Виктор. - Илья нашёл гениальное решение проблемы, я за него только рад.
- Рад? - Паша захохотал, затрясся, опускаясь на пол. - Да он всё равно сдохнет! От диабета, как твой отец! Витя, у тебя что, глаза в заднице?
Виктор смотрел на Павла и ничего не понимал. А у того, похоже, началась истерика.
- Витя, скотина ты такая! - орал Паша. - Слепая скотина! Ты тоже с Анькой спал! Вы все всегда меня накалывали! Ты думаешь, я Андрюху кинуть хочу? Да я тебя кинуть хотел! Тебя, урода! Ты что, не видишь, что это твой сын? Тебе никогда срок посчитать в голову не приходило?
- Пашок!
- Заткнись! Не было у Аньки с Андреем детей, ясно? - Павел глубоко вдохнул и продолжил, не замечая, как напрягся Виктор. - Я сам Андрюхе анализ делал! Анька не могла забеременеть, приходила проверяться. Но с ней всё в порядке. Говорил ей - веди мужа, так она побоялась его расстроить. Сама материал на анализ притащила. Он стерилен, как этот скальпель, - Павел поднял с пола упавший из шкафчика скальпель, выронил его и опять расхохотался. - Она поэтому с тобой и легла, чтобы родить! Только я не думал тогда, что с тобой! Думал, всё по честному, думал, донора нашла. А она с тобой, уродом, успела!
- Ты врёшь!
- Вру? А помнишь, я тебя уговорил анализ крови сдать, якобы на санкнижку, да? Это фигня, вот Аньку сложнее было раскрутить, чтобы сынка в поликлинику сводила. Раскрутил. Тест ДНК тебе знаком? У меня дома бумага лежит! Там чёрным по белому написано: Исаев Виктор Николаевич является генетическим отцом Самойлова Ильи Андреевича с вероятностью 99, 9 и т.д. Ты знаешь, как такие бумажки выглядят! Только жаль, что ты её уже не увидишь. Это твой сын, Витя. И ты его угробил. Из-за денег! Из-за жадности своей!
Виктор медленно повернулся и посмотрел на Илью. Тот сидел, закутавшись в простыню, привалившись к кафельной стене и продолжая молча плакать. На простыне уже были пятна крови из прокушенной губы и, скорее всего, из открывшихся ран. Он смотрел на Виктора и, возможно, не видел его из-за пелены слёз. Сын. Его сын? Его и Аньки? Вот эти карие глаза - не бабки какой-то, а его, Виктора? И болезнь эта наследственная. Она ведь могла и не проявиться никогда, если бы мальчишка жил дома! Виктор отвлёкся от Ильи и посмотрел на Павла. Тот, кажется, только сейчас начал понимать, чего наговорил, и испуганно шагнул в сторону. Виктор наклонился, поднял скальпель, повертел его в руках:
- Стерилен, говоришь? Хорошо, я тебе верю.
Он шагнул к Павлу и одним движением полоснул того по горлу. Брызнула кровь. Павел схватился за горло руками и упал, тогда Виктор наклонился над ним и нанёс ещё несколько ударов. Он, хирург, знал, куда надо колоть, чтобы человек наверняка умер. Стало тихо. Виктор посмотрел на Юру и спросил:
- Ты знал?
- Что Андрей бесплоден, да, - поспешно сказал Юра. - А что Илюха от тебя - нет.
Виктор бросил скальпель, автоматически вытер руки о рубашку, хотя ничуть не запачкался и шагнул к Илье. Тот сильнее вжался в стену. Вот это и есть его сын? Виктор вглядывался в мальчишку, как будто никогда до этого не видел.
- Так, - сказал он вслух. - Илья - мой сын…
- Я не твой сын, - заявил Илья, вытирая остатки слёз простыней. - Я не могу быть сыном такого изверга!
Виктор повернулся к Юре:
- Сделай перевязку, помоги ему одеться, и не привязывай. Если сможет - пусть ходит. Я скоро вернусь.
Юра кивнул, и Виктор быстро направился в свой кабинет. Он не знал точно, зачем он это делает. Но находиться в одной комнате с Ильёй не мог. Видеокассеты лежали в ящике стола. Виктор достал их, снова без всякой надежды пересмотрел, бросил обратно. Код не видно, глаза Илья закрыл. Всё по-настоящему. Виктор встал, подошёл к сейфу. На дверце колёсики были установлены по нолям, как обычно. Четыре чёрных колёсика. Виктор задумчиво смотрел на них. Если бы пацан знал код, он мог бы сказать его теперь. Они бы уехали далеко, так далеко, что и Андрей бы не нашёл. Виктор усмехнулся. Да Илья бы с ним минуты лишней не пробыл! Да и какая его ждала бы жизнь? Несколько инъекций инсулина ежедневно? Инвалидность? Может, будет даже лучше, что он умрёт. Виктор сел в кресло, положил ноги на стол, закурил. Сигарет у него ещё много, запаса еды им втроём хватит на пару недель. Хотя… Протянет ли Илья эти две недели?
Вошёл Юра:
- Витя, Пашу надо бы унести. Закопать, что ли.
- Лопата в сарае, - сказал Виктор. - Сделай это сам, ладно? Я буду думать, что делать дальше.
В Юриных глазах мелькнула надежда.
- Юра, - Виктор помолчал, - как мальчик?
- Устроил истерику, что он не твой сын. Я его обколол, чтобы спал пока.
- Хорошо.
Юра вышел, а Витя подумал, что искать отсюда выход - занятие глупое и бессмысленное. Он сам сделал так, что выход исключён. А Паша-то оказался хорош - одним ударом разобрался со всеми! Виктор услышал, как по ступенькам из подвала Юра проволок тело Павла. Тогда он встал, поискал свою старую рубашку, намочил её и пошёл затирать кровь в палате. Как будто это имело какой-то смысл. Но Виктор сказал себе, что надо убрать, а то Илья очнётся, увидит кровь и испугается. Глупое объяснение - мальчишка и так видел много крови, причём своей собственной. Но надо же было хоть что-то делать. Он возил рубашкой по кафелю, больше размазывая, чем вытирая, и старательно не смотрел в ту сторону, где под капельницей спал Илья. Смотреть на него с мыслью, что это сын Андрея было трудно, а смотреть, понимая, что это твой сын - и вовсе невыносимо. Виктор закончил уборку, вынес осколки стекла на улицу в мусорный ящик, глянул в ту сторону, где Юра копал яму. Первый раз яму копали для заказчика. Виктор усмехнулся. А что, Юра неплохо держится. Никаких криков. Правда, он может на что-то надеяться. Виктор ведь обещал ему, что что-нибудь придумает. Юра работал спиной к Виктору, и он решил не подходить, а снова спустился в подвал. Из связки ключей он выбрал ключ от пыточной, закрыл её на оба оборота, потом прошёл в другую камеру, улёгся на деревянную лежанку, подложив руки под голову, и стал смотреть в серый бетонный потолок. Сколько раз он пытался себе представить, что чувствует человек, когда понимает, что он обречён, но для этого мало было только воображения. Для этого нужны были реальные условия. И он их получил. Странно, но ни страха, ни отчаянья он не испытывал. Было просто противно. Противно, что Паша смог так легко провести его, затащить сюда вместе с мальчишкой. Впрочем, это естественный конец для него, Виктора. Собаке - собачья смерть. А что чувствовал Илья, когда лежал здесь? Ужас? Обиду? Или он спокойно подписал им смертный приговор и думал, что сделал своё дело? Нет, Илья - живой, весёлый мальчишка, он не мог не переживать. А самоубийства эти? Всё продумано и спокойно, без лишних эмоций. Виктор сам действовал без эмоций после того, как принимал решения. Да, Паша, гад, не соврал - Илья его сын. Виктор закрыл глаза и попробовал вслух произнести это слово: «сын», но оно застряло у него в горле. До сих пор он думал, что единственное его творение - это всё-таки «Цербер», но, оказалось, что есть ещё кое-кто, кому он дал жизнь. Дал и отнял. А «Цербер» отнимет жизнь у него. Как всё перепуталось! Виктор повернулся на бок, посмотрел немного в стену, потом встал и вернулся в кабинет. В баре у него было несколько бутылок пива и бутылка коньяка. Этого Виктору показалось недостаточным, чтобы напиться и забыться, и он вспомнил о медицинском спирте, который хранился там, в подвале. В комнате, где спал Илья. Надо было налить этого спирта в стакан и выпить, не разбавляя. Он ударит в голову, и время потечёт гораздо быстрее. Однако, идти вниз Виктор не спешил - открыл бутылку коньяка, достал два стакана и пошёл на улицу. Юра уже заканчивал. Он здорово вспотел, несмотря на то, что на улице было не жарко.
- Пойдём, Юра, выпьем, - предложил Виктор.
Юра посмотрел на него, бросил лопату и подошёл:
- Не пить надо, а выбираться отсюда.
- Выберемся, - кивнул Виктор спокойно, - Бог даст и выберемся. А сейчас пойдём, выпьем.
Юра согласился. Они сели в кабинете. Виктор посмотрел на свой стакан и спросил:
- Юрок, а тебя никогда не смущало, что ты мог бы людей спасать, а ты их губишь?
- Это ты губишь, - уточнил Юра, - ты и заказчик, а я как раз спасаю из последних сил. Так что я чист.
- Чист, - задумчиво проговорил Виктор, - как младенец. Потрясающая чистота и невинность.
- Витя, - Юра напрягся, - ты сейчас философствовать будешь, что ли?
- А что, время есть, - Виктор усмехнулся, - времени у меня достаточно. Спешить нам, Юрик, некуда.
- Не понял.
- Я должен поговорить со своим сыном. Вот проснётся, побеседуем и дальше по обстоятельствам.
- Никаких гарантий, что он вообще проснётся, - покачал головой Юра.
- Проснётся. Должен. Я ведь с ним так ни разу как следует не поговорил. Так, болтали не по делу. А я ведь толком и не знаю, что за человек мой сын, - Виктор опустошил свой стакан. - А это может оказаться очень важным.
- Витя, не мели ерунду. У ребёнка предкоматозное состояние, шок, интоксикация. Ты от него связной речи хочешь добиться?
- Хочу, - Виктор кивнул. - Это, правда, важно. Для меня.
- Я не думаю, что он захочет с тобой говорить.
- Тогда буду говорить я. Я извинюсь перед ним.
Юра истерично хохотнул:
- А он тебя сразу простит. Ты шизик, Витёк. Давай, говори, как можно обойти твою систему и свалим отсюда. Пацан вот-вот загнётся, ты его разговорами не вылечишь. Да и в больницу, я думаю, не повезёшь.
- Это почему?
- Потому, что он тебя заложит, и сядешь ты, Витя, пожизненно. Если, конечно, до суда доживёшь.
- Да, - Виктор задумчиво посмотрел на Юру. - Хороши мы бываем, медики. Верно? Клятва Гиппократа и прочий бред не может нам помешать проявляться согласно своей сущности. Если ты ублюдок, то профессия значения не имеет. Ничто не остановит тебя, кроме тебя самого. А вот я себя останавливать не стал. Что из этого следует? Вмешательство свыше! Тем, кого не в состоянии остановить земные законы, на помощь приходит Бог. Вот нас с тобой сейчас взяли за шкварку и тыкают мордой в дерьмо. Чувствуешь, как пахнет? Нас утопят в этом дерьме, Юрик!
- Витя, ты пьян.
- Брось. Илья обещал, что я скоро попаду в ад. Он прав. И ты, Юра, окажешься там вместе со мной. Как тебя перспектива?
- Витя, заткнись! Отсюда есть выход? - Юра отодвинул недопитый стакан и вытер пот со лба. - Говори прямо.
- Есть, - Виктор засмеялся и показал пальцем на потолок, - это тоже выход. И, может, лучший из всех. Ты никогда так не думал, неотложка?
Юра встал и, раздражённо хлопнув дверью, вышел. А Виктор допил из его стакана и налил себе ещё…

12.
Илья проснулся рано утром, когда Виктор, мучаясь головной болью, спустился в палату за спиртом. Он постарался войти не слышно, но мальчишка открыл глаза. Систему Юра уже убрал, а пацана до подбородка укрыл простынёй, поэтому можно было подумать, что Илья просто спит и с ним всё в полном порядке.
- Привет, - сказал Виктор глухо, вытаскивая бутыль со спиртом из шкафчика. - Как дела?
- Я хочу пить и хочу в туалет, - отозвался Илья, глядя куда-то мимо Виктора.
- Сейчас, - поспешно пробормотал тот. Бутылка с водой стояла тут же. Виктор налил в стакан и поднёс к губам Ильи. - Пей, я подержу.
Илья сделал несколько глотков и стал подниматься. Ему удалось сесть, потом встать, но, сделав шаг, он резко побледнел и едва успел ухватиться за спинку кровати.
- Я тебя отнесу, - сказал Виктор. Он уже ждал, что Илья откажется, но тот промолчал. Виктор подошёл к нему и, стараясь причинить как можно меньше боли, поднял на руки.
- Ты меня не донесёшь по лестнице, - прошептал Илья.
- Донесу.
Илья был высоким, но довольно худым, а за последние дни похудел так, что Виктор почти не ощутил его веса. Он пошёл по лестнице, глядя на светлую голову пацана, лежащую у него на плече. Конечно, Илья прислонился к нему не от доверия, а потому, что ему было слишком плохо, но Виктор всё равно испытал приступ резкой жалости. Он шёл, уже проклиная себя за эту затею с игрой, за этот идиотский сон, который он взял и воплотил в жизнь. Да что же это такое? Выходит то, о чём он мечтал - их с Анькой ребёнок всё это время рос с ним рядом, на его глазах. А он не знал, не прочувствовал это, не порадовался. Целая жизнь промелькнула рядом, а он и не заметил… У туалета Виктор осторожно поставил Илью на пол и спросил:
- Помочь?
- Сам, - Илья вошёл, держась за стены, и закрыл перед Виктором дверь.
Виктор тоже прислонился к стене. Почему-то вспомнилось, как Илья пытался повеситься у него дома. Сейчас у него на джинсах нет ремня, да и сил не хватит сделать петлю… Мальчишка вышел, шатаясь, и вцепился в Виктора:
- Я хочу на улицу.
- Да, конечно, - Виктор снова подхватил пацана на руки и пошёл к выходу. Он забыл обо всём: о том, где они и что будет дальше, о том, что где-то есть ещё Юра, о «Цербере» и о том, что его сын скоро может умереть. Главное, что Илья не отталкивает его, что разговаривает с ним. Виктор вышел на улицу и усадил мальчишку на скамейку у бани. На улице шёл тихий мелкий дождик. Стояла чудесная утренняя тишина, только неподалёку трещала сорока да невесомые дождевые капли шуршали по траве. Дождь приятно щекотал щёки, игривой струйкой скатывался по водостоку в железную бочку. Тоненькими нитями протянулся он между деревьями, создавая совершенно сказочную картину: казалось, что всё вокруг было сделано из хрупкого хрусталя и при малейшем прикосновении могло зазвенеть. Виктор закурил и попытался прислонить Илью к себе - ему показалось, что мальчишка сидит нетвёрдо и может упасть. Но тот решительно его отодвинул:
- Не надо, дядя Витя. Не прикасайся ко мне.
- Илюха!
- Не надо ничего говорить, - Илья помолчал. - Это ложь, ты мне никто. Только я хотел спросить: у тебя отец умер от того, чем я болею, да?
- Да.
- Это трудная смерть?
У Виктора внутри всё странно защемило. Господи, его ребёнок спрашивает, как он будет умирать! Он всего лишь пацан, ему всего пятнадцать. Он боится смерти! Что бы ни говорил, всё равно боится. Смерти, боли, страданий. Виктор глубоко вдохнул и как можно спокойнее сказал:
- Нет, он потерял сознание и умер легко.
- Это хорошо, - Илья смотрел куда-то вдаль. - Значит, я тоже умру легко. А вот тебе придётся умирать с голоду.
- Ерунда, - сказал Виктор. - Тут у Юры полно наркотиков. Поставлю себе такую дозу, что сразу отключусь, да и всё. А ты что, хотел бы, чтобы я помучился?
- Мне всё равно, - сказал Илья.
Они посидели молча несколько минут, потом Илья с трудом поднялся:
- Мне душно, когда я сижу с тобой. Я пойду, побуду один. Можно?
- Не ходи, сиди тут. Я сам уйду.
Виктор встал, затоптал окурок и пошёл к дому. Когда он уже открыл дверь, Илья его окликнул:
- Дядя Витя, а я что, правда, на тебя похож?
- Только глаза, - ответил Виктор и зашёл в дом - налить себе спирта. В гостиной на диванчике спал Юра. В воздухе стоял густой запах перегара. Виктор усмехнулся - вот всё, что они могут сделать - напиться до изнеможения и спать. И так, пока не кончится еда. Или сделать так, как рассказывал Илье? Нет, надо жить, пока мальчишка жив. Он протянет ещё несколько дней. А может, не надо мучить и его? Раны воспаляются, это жуткая боль. Начнётся гниение, пацан будет умирать страшно. Вдруг он не впадёт в кому, а до последнего останется в сознании? Виктор развёл спирт водой, сделал несколько маленьких глотков, посидел, пока почувствовал лёгкое опьянение и медленно пошёл на улицу. Вот, сейчас он подойдёт к Илье и предложит уйти из жизни вместе. Поставит смертельную дозу ему, а потом себе. А Юра пусть сам решает, как быть дальше. Виктор вышел на крыльцо, по привычке посмотрел в небо, зажмурился от сразу попавших в глаза дождевых капель, сделал несколько шагов к бане. Илья лежал на земле, раскинув руки, как будто собрался обнять весь мир. Он ещё глубоко дышал, но Виктор понял, что откачать его не удастся. Нет инсулина. Нет ничего. Они одни в тайге. До ближайшего жилья десятки километров. И - бдительный «Цербер», которого нельзя обмануть. «Цербер», запертый на кодовый замок, колёсики которого повёрнуты наугад. Он опустился на землю рядом с сыном, взял его руку в свою. Теперь мальчишка не отталкивал его, не говорил никаких слов. Виктор понял, что это и будет лёгкая смерть. Лёгкая для Ильи, но не для него. По его лицу текли дождевые капли, смешиваясь с неизвестно откуда взявшимися слезами. Он наклонился над мальчиком, погладил по волосам, потом обнял и прижал к себе. Ему ещё было слышно, как бьётся сердце Ильи, вот только билось оно всё медленнее. Виктор закрыл глаза, прислушиваясь к этому стуку. Скольких мальчишек он спас за свою жизнь, а вот теперь умирает его родной сын, а он ничего не может сделать. Ничего! Дождь усиливался, но Виктор не обратил на это никакого внимания. Ему казалось, что этот дождь - и есть расплата, что он пытается смыть с него, Виктора, ту грязь, которая в нём накопилась. Вот только для этого пришлось вывернуть его наизнанку. Виктор поднял голову и увидел глазок видеокамеры на периметре. «Цербер» по-прежнему следил за ним. Следил, как Виктор ведёт себя в созданном своими руками аду. Чтобы решить, достоин ли он ада настоящего…

Омск.
Август - Декабрь 2001.