Мангуста, Ольга Хорхой (при участии Сэма о’Вар)

9 ½ дней.

( фанфик по фильму-трилогии «Властелин Колец», орочий гет, R, OC)

1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22.

2.

Странное время это межсезонье – уже не зима, но весной и не пахнет. Седые ковыли спутанной гривой ложатся под ноги, местами попадается осевший и пористый, покрытый наледью снег, в лужах под обманчиво прочным ледком стынет черная, как деготь, вода. Серое небо – без туч, такая ровная простыня, из-под которой немилосердно тянет знобящим холодом, серый снег, серый ковыль, серые спины пехоты. Топают без энтузиазма, яркий, хоть и рассеянный свет заставляет щуриться непривычные к дневному свету глаза, да и тащат двух раненых, что замедляет ход орочьей сотни.

«Балрог меня подери! – думает сотник Лурц, оглядывая горизонт, ровный, словно края новой тарелки. – Куда делся Йомми? Только что драпал, как ошпаренный кот, и вот – исчез. Совсем исчез, безо всяких следов. Впрочем, следы-то отыскать можно – если постараться, но вообще – непонятно...»

Засада, устроенная у Пастушьего Перемета на роханцев, почти увенчалась успехом – большая часть разбойников была перебита, и лишь Эомер с пятнадцатью соратниками прорубился из окружения и ускакал от преследователей в степь. Это «почти» означало, что вся затея рухнула в одночасье – трудно, что ли, набрать снова отчаянных ребят и продолжить набеги на сарумановых данников? Территория от Хельмовой Пади до Пастушьего Перемета считалась ничейной, и до последнего времени была никому не нужна. Но, с оживленьем торговли, граница с Роханом превратилась в хорошую кормушку для самозваных сборщиков подорожной. А после разрушения беспошлинной ярмарки в Сарамке вся контрабандная торговля переместилась к Пастушьему Перемету, и он стал притягивать с магнетической силой разбойников – что дунландских, что роханских, что сброд, не признающий властей совершенно. Когда сарумановых людей ограбили буквально в трех шагах от ярмарки, Шарку устроил форменный разнос Лурцу и пообещал ему, что тот сгниет в казематах, если разбойники не оставят Перемет в покое. Лурц действовал оперативно, и Эомер попался в ловушку, как перепел в ощип, но ведь ушел! Нет, надо искоренять заразу до последнего разбойника... И Лурц, взяв с собой двух урукхаев помощнее, пошел по их следу...

Эомер уже не пришпоривал взмыленного жеребца, и тот перешел на шаг. Надо же, как подловили! Что за судьба такая! Третий Сенешаль Рохана мотается, словно последний лошадник, на границе и отлавливает торговцев ширским зельем и восточной смолой. Конечно, самогон, привозимый из Итилиена и называемый граппой, производит сравнимое с этими отравами действие, но тут уж никуда не попрешь – сам Теоден не брезгует этой гадостью – чем дальше, тем сильнее пьет, превращаясь в старую красноносую развалину, что по утрам похмеляется, в полдень – добавляет, а к вечеру уже не помнит, кто он и как его звать.  Нашлись решительные люди, разнесли Сарамскую ярмарку по бревну, так нет – все повторилось, только несравнимо ближе к Рохану.

Хотя... если бы эта ярмарка обосновалась в Рохане, он не стал бы их гнать. Он обложил бы их податями и сборами – дабы пополнить пустеющую государственную казну. Но кто ж ему даст! Саруман поощряет торговцев, предпочитая брать по малу со многих, так что полновесные подати покажутся им теперь грабежом. И еще. Хоть Эомер не признавался в этом себе, но одно только слово грызло его душу, превращая даже победы в ничего не стоящие безделушки. Это слово было – «опала». Нет, оно пока что не сказано, беседы с конунгом сохраняют подобие отеческого наставления, сбиваясь к концу на бессвязные жалобы старика, но подозрительность и раздраженье уже ясно слышимы в них. С тех пор, как Грима, хитрый итилиец с гнилыми зубами и ласковыми речами стал советником Теодена, конунг только и думает о том, что Эомер может поторопить свое ожиданье наследства... немалого, прямо сказать... Власть конунга – это не власть сенешаля, он не распорядитель – хозяин. Да, тут Эомеру было бы, где развернуться...

Овраг, по которому они двигались, стал подниматься, и Эомер послал человека взглянуть, намного ли они оторвались от орков. Тот возвратился с сообщением, что орков наверху не осталось – все они шли по их следу, то есть пребывали в овраге. Эомер ухмыльнулся – что ж, если и не удалось уничтожить ярмарку у Пастушьего Перемета, можно будет взять хотя бы орочьего предводителя, а уж потом поговорить по душам с Саруманом – много ли он за него даст. Может, удастся ликвидировать беспошлинную торговлю без всяких усилий с их стороны...

Лурц и не заметил, как вместе с двумя урукхаями оторвался от остальных – шли-то быстро, почти бежали... И лишь когда засвистели стрелы, он понял, как влип. В одно мгновение были убиты его спутники, а он сам, получив по стреле в грудь, плечо и бедро, был захлестнут петлею аркана. Взревел, дернулся, и вдруг что-то тяжелое ударило его по затылку, отшвырнув в темноту беспамятства...

- И куда его потащим теперь? – спросил Эомера оруженосец, обломав стрелы и перебросив вырубившегося орка поперек седла.

- Куда? Есть одна мысль... точнее – одна дама... погоди-ка!

Эомер, стащив Лурца на землю и развязав ему руки, уложил правую так, чтобы середина предплечья оказалась как раз между кочками, и резко ударил ногой. Странно – рука не сломалась. Он подтащил камень, и, подложив Лурцу под локоть, прыгнул на предплечье со всей дури. Хрустнула кость.

- Вот так-то, а то ведь к женщине везем, она – существо нежное, отпор дать неспособное...