Мангуста, Ольга Хорхой (при участии Сэма о’Вар)

9 ½ дней.

( фанфик по фильму-трилогии «Властелин Колец», орочий гет, R, OC)

1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22.

20.

У войны не женское лицо. Интересно, а какое лицо у неё? И “она” ли это? Или “он”? И что такое “война”?

Война - это смерть. Черный всадник на вороном коне, за которым траурным шлейфом тянутся души погибших. Этот всадник одним из первых появляется на поле битвы и всегда получает свою долю добычи. Он никогда не бывает побежденным. Он всегда на коне. И сотни, тысячи жертв - идут вслед за ним.

Война - это страх. Бесполое существо с безумными глазами и вкрадчивым, но от этого не менее ужасным голосом. Страх проходит между воинов, готовых ринуться в бой. Страх бродит между повозок крестьян, которых война вынудила покинуть родные места. Все они помнят эти безумные глаза. И многие до сих пор слышат по ночам этот голос.

Война - это алчность. Худое существо с высохшей кожей на лысом черепе и длинными скрюченными руками. Оно идет после битвы между трупов и кинжалом отрезает пальцы мертвых, чтобы снять кольцо, отрубает кисть убитой женщины, чтобы завладеть браслетом. Ему чужды жалость и сострадание. Оно без зазрения совести разденет мертвого, и убьет раненого, если увидит в этом навар. И никто не может помешать ему - ибо сколько раз ни убивай его, оно возродится - в новых толпах шакалов и мародеров.

И ходила Эдри между мертвых, и еще живых, по полю недавней битвы, и искала Лурца. И ужасалась увиденному. Зло было повсюду. Воздух был пропитан им, и стало трудно дышать. Но самое страшное было не это, а то, что война делала всех одинаковыми. Роханский воин, перерезающий горло орчанке, ничем не отличался от урукхая, вспарывающего живот бывшему крестьянину, лишь вчера узнавшему, что такое война. Стоны раненых чаще всего прекращались простым и действенным способом - кинжалом по горлу. Не брали в плен не то, что орков - дунгар и вастаков резали точно так же. Многие из них пытались стащить с себя саруманову форму и знаки отличия, но и это спасало далеко не всегда.

- Эй, ты! Чего рот раззявила? - услышала она за спиной, и некто, схватив ее за волосы, прижал к горлу нож. - Радость-то привалила - вести в замок изенгардскую

Ба, да это один из воинов Эомера! Вот влипла, так влипла.

- Слушай, может, прирежем её и все дела? - приглядываясь к испуганной Эдри, сказал другой, помоложе. - Наши наверняка уже в замке, а мы тут с тобой, как два лопуха распоследних!

- Ага. Сначала мы прирежем её, а потом Эомер нас мехом наружу вывернет.

- А он не узнает. Сам подумай, как она здесь могла очутиться? А узнает - спихнем все на орков. Дескать, выскочили из-за угла. Не успели девку спасти.

- Если ты такой умный, то почему до сих пор тебе даже обоз не доверяют сторожить? Командир сказал...

Что случилось дальше, Эдри не успела разглядеть - голос прервался, и разжалась держащая ее рука. Второй, помоложе, свалился с перерезанным горлом, и кровь его хлынула, заливая доспех. Дюжий орк обхватил ее, поднял и помчался, согнувшись в три погибели, прочь от стен. Жаркое и зловонное дыхание обдало ее, и она уже, преодолев отвращение, собиралась вцепиться зубами в нос этого нелюдя, как тот рухнул, приминая ее под себя. Эдри лишилась чувств, и очнулась лишь от энергичных пощечин. Над ней стоял Лейф.

- Ну, что, хозяйка, я все-таки вас нашел. Идем-ка отсюда подальше...

- Нет, Лейф, не пойду. Я хочу точно знать - жив Лурц или нет... И если он жив, но...

Лейф окинул взглядом поле, усыпанное телами, и покачал головой. Рассвет уже разгорелся, и оставаться здесь дольше было сродни самоубийству. Она поднялась, и, опираясь о его плечо, побрела - без цели и смысла, лишь подчиняясь.