Глава 12

Конь черной птицей перелетел через ограду, вырвав задними копытами пласты земли, и помчался так, что ветер загудел в ушах Никиты. Пытаясь удержать жеребца, он схватился правой рукой за дуб, что рос за кузней. Раздался хруст, взметнулись выше головы комки земли и дуб остался в руке. Конь вылетел за деревню в широкий дол, копыта отбили дробь по дубовому настилу древнего моста через речку. Под мостом вода закручивалась в широкую воронку, в которую затягивало щепки, зазевавшихся уток и гусей. Под настилом сильно всплеснулось, крупные волны побежали от берега до берега. Из густых зарослей калины по обеим сторонам моста вылетели недовольные воробьи.

Никита вспомнил, что рассказывал дед Кузьма. Когда-то, очень давно, этот мост построили первые трое охотников, что вышли из леса. Это потом уже, молодой Кузьма поставил столбики, приладил поручни и стянул бревна скобами, откованными Людотой. Широкий - телега свободно проходит, - мост исправно служил и деревенским и случайному путнику. Только рыбы вот в речке не было, но то не беда - вокруг полно озер.

Никита с удивлением обнаружил, что до сих пор жив, что воздух давит в грудь подобно речной воде, что конь слушается его. От дикого восторга хотелось засвистеть, вскочить ногами на спину коня и так мчаться, размахивая над головой палицей. Конь летел, вытянув вперед морду и прижав уши. Никита осторожно сдавил колени еще немного. Жеребец перешел на шаг, оглянулся. Забывшись, Никита сдавил бока еще. Конь заметался из стороны в сторону и остановился, пошатываясь. Глаза его выпучились, он натужно захрипел. Спохватившись, Никита ослабил давление. Умная морда повернулась к нему, благодарно помаргивая карим глазом.

Дуб тянулся сзади, царапая землю корнями. Приловчившись управлять конем одними коленями, Никита оторвал на ходу все ветки со ствола, обломил ствол так, что получилась вполне приличная палица. Не такая, конечно, как у гостя, но размяться все же можно. Оглянувшись, нет ли вокруг любопытных глаз, Никита подбросил палицу вверх, подстегнул пятками коня, чтобы поймать ее так красиво, как это делал Илья. Булава скользнула по пальцам, едва не отбив ему ухо. Рассмеявшись неудаче, Никита развернул коня, на полном скаку подхватил палицу с земли и снова запустил ее в небо. Ударив пятками в круп, помчался вперед, успел схватить шершавый ствол у самой земли.

На самой опушке дремучего леса искрилось рябью большое круглое озеро. Вода в нем была студеной в любую жару. В озеро впадал один единственный ручеек, бежавший от ключа, бившего из земли еще с незапамятных времен. Люди звали его святым и всегда останавливались отдохнуть около криницы.

Спрыгнув, от избытка сил перевернувшись в воздухе, с коня, Никита побежал вокруг озера, давая отдохнуть коню. Огромное животное рысило рядом, изредка поворачивая к нему умную морду и поглядывая карим глазом. Нарвав на опушке леса веток смородины и мяты, Никита обтер лоснящийся круп коня, который с наслаждением подставлял то один, то другой бок и выгибал горбом спину.

Под мостом вновь сильно плеснуло. Из-под настила показалась зеленая плоская голова чудища. Круглые желтые глаза с вертикальными зрачками буграми возвышались над мордой. Маленькие острые уши, больше похожие на рога, шевельнулись вслед удаляющемуся конскому топоту, из широких ноздрей выплеснулись две струйки воды, с шипением вышел пар. Чудище обнюхало мост, с шумом втянуло воздух, водя мордой из стороны в сторону. Над головой за ушами встопорщились длинные костяные иглы. Змей коротко рыкнул, быстро полез на берег, вытягивая толстое зеленое тело и блестя на солнце крупной чешуей размером в ладонь. К бокам были прижаты темные кожистые крылья. Выскочив на берег, чудище переступило огромными лапами, на которых вперед выступали три когтя, а один был отведен назад, отряхнулось, встопорщив чешую. Брызги воды вместе с тиной разлетелись в стороны. Из разверстой пасти непрестанно высовывался длинный, раздвоенный на конце, красный язык.

Неуклюже переваливаясь с бока на бок, чудище побежало по земле, опираясь на передние лапы. Бугры огромных мышц заиграли под голой кожей груди, с треском расправились крылья. Встречный ветер надул их как паруса, легко подняв змея над землей. Огромная тень заскользила по долу в сторону озера.

Никита весело плескал пригоршнями воду на атласную шкуру коня. Тот каждый раз притворно охал, закрыв от удовольствия глаза и пытаясь влажными губами ухватить Никиту за плечо. Кожемяка шутливо отпихивал его.

Вдруг уши коня шевельнулись, он дико заржал, поднимаясь на дыбы. Огромное копыто сильно толкнуло Никиту в грудь, отбрасывая его в сторону. Сам жеребец, подогнув задние ноги, сделал длинный прыжок на берег. Над тем местом, где они только что стояли, протянулись мускулистые лапы. Острые когти прочертили пенистые дорожки по поверхности воды. Откинув голову назад, отчего мощная грудь выгнулась вперед буграми мышц, Змей досадливо прошипел, распрямил сложенные крылья и взмыл над берегом, разворачиваясь для нового нападения.

Никита стрелой вылетел из озера, бросился к палице. Конь призывно заржал из-под высокого раскидистого дуба. Сложив крылья за спиной, Змей коршуном упал на Никиту, острые когти с лязгом сомкнулись над головой.

Никита грудью ударился о землю, схватил левой рукой палицу, перекатился в сторону. Толстый чешуйчатый хвост скользнул по плечу, сдирая кожу. Пытаясь отбить его, Никита схватил за него правой рукой. Над головой жутко взревело, Никиту дернуло, проволокло по земле.

В душе парня вспыхнул гнев. Со злостью кожемяка потянул хвост на себя. Затрещало, и в руке Никиты остался извивающийся конец хвоста, с которого торчали хрящи и сочилась бледно-зеленая жидкость. Вскочив на ноги, Никита отбросил в сторону хвост. Упав на траву, обрубок яростно скручивался и распрямлялся. Земля, на которую летели брызги жидкости, дымилась, покрываясь бурыми пятнами.

Змей ткнулся грудью в берег, морда скрылась в воде, с плеском вздернулась и повернулась назад. Неподвижные глаза уставились на врага, пасть открылась, показав белоснежные клыки, между которыми сновал красный раздвоенный язык.

Быстро скинув фартук с себя, Никита обмотал им левую руку, поудобнее перехватил палицу.

Змей выбрался из воды, поднялся на задние лапы, опираясь на остаток хвоста, и неуклюже двинулся к Никите. Плоская морда качалась из стороны в сторону, выискивая место, куда ударить. Покрытые чудовищными узлами мышц, передние лапы хищно вытянулись вперед.

Неожиданно Змей выбросил вперед морду с разинутой пастью, метясь Никите в шею. Никита стремительно сунул в пасть руку и схватил язык, правой рукой ударил палицей по лапе. С треском переломились кости. Обезумевший от боли Змей дернул головой назад, пытаясь освободиться, сломанная лапа безжизненно висела перед грудью. Никита ударил по уцелевшей лапе. Темные когти впились в палицу, сжали ее так, что дуб затрещал.

Желтые глаза бешено вращались, острые клыки давили руку так, что бычья кожа начала поддаваться. Никита пытался выдернуть палицу, но Змей надежно держал ее, погружая когти все глубже. В отчаянии Никита дернул язык Змея, пытаясь накрутить его на кулак. Из глотки Змея несло жаром, рыбой и тиной.

- Ах, ты, змея подколодная! - рассердился Никита.

От боли Змей попятился назад, хлопая крыльями, стаскивая за собой в воду кожемяку.

Над ухом Никиты раздалось лошадиное ржание. Конь, подбежав, поднялся на дыбы и обрушил передние копыта на шею Змея. Раздался металлический лязг. Отлетевшая подкова упала в воду, булькнув у самого берега. Конь еще раз ударил копытами по зеленой коже. Никита выпустил из руки палицу и, схватив голову Змея за костяные иглы, повернул ее вбок. Змей еще сильней захлопал крыльями, задергал уцелевшей лапой с зажатой палицей. Тонкая шея слабо сопротивлялась нажиму, наконец, внутри нее слабо захрустело, и глаза Змея подернулись мутной пленкой. Кожаные крылья еще раз вяло приподнялись и опали.

Никита освободил руку, для чего ему пришлось разжимать челюсти Змея. Брезгливо смыв с руки слизь, заодно достав подкову, он размотал фартук, осмотрел дыры от клыков, в которые проходил палец.

Распластав огромные крылья, Змей неподвижно лежал на берегу озера, подмяв под себя передние лапы. Зеленая морда, размером с лошадиную, лежала на боку, высунув язык. Длинная, в рост человека, шея переходила в туловище, покрытое чешуей. Никита обошел его, попытался выдернуть палицу. Прижатая всей тушей змея, она не поддалась, вдавленная в землю.

Достав засапожный нож, Никита вырезал кожаные перепонки на крыльях, свернул в тюки и положил на спину коня. Покрытая мелким пухом, кожа была мягкой на ощупь, плотной и очень упругой. Решив, что в хозяйстве все сгодится, Никита хотел снять шкуру и с туловища, но не смог даже проткнуть ее ножом.

Конь презрительно фыркнул на поверженного врага, скосил агатовый глаз на тюки, что Никита забросил ему на спину. Тяжело вздохнул, почувствовав на себе еще и самого седока, и легким шагом направился к деревне.

Чуткое ухо Ильи шевельнулось, заслышав далекий конский топот. Какая-то вредная букашка ползала по лбу. Илья хотел согнать ее, но лень было поднимать десницу. Цепляясь острыми коготками, мелкая тварь пробежала по переносице, затопталась в раздумье на кончике носа. Спустилась на одну сторону, передумала, опять поднялась вверх, сбежала на другую сторону. Куда ни кинь взор, всюду дремучие заросли черного волоса. Опечалившись, букашка вернулась на самую верхотуру, постояла, задумчиво почесывая сразу две ноги и глядя вниз. Приняв решение, стала спускаться спиной вперед, ощупывая дорогу под собой двумя задними ногами, туда, где виднелась огромная пещера с двумя валами по краям.

Терпеть щекотку не было больше сил. Илья нахмурился, сморщился и чихнул. Открыв глаза и зевнув, он осмотрелся. Из-за кузни показался кожемяка верхом на его коне. Подъехав к кузнице, парень молча спрыгнул на землю, сбросил два больших серых тюка к стене. На его груди красовался большой синяк, румяное лицо и левая рука поцарапаны, а в фартуке зияли дырки.

«То-то же, это тебе не на козе кататься. Мой сивка-бурка и меня поперва скидывал», - ревниво подумал Илья, видя, как послушно идет в поводу у кожемяки его боевой товарищ.

Заметив, что конь осторожно ступает на одну ногу, он подорвался с земли, подскочил к коню, схватил его за переднюю ногу. Обнаружив, что нет подковы, Илья возмущенно уставился на Никиту.

- А где?.. - ткнул он пальцем в копыто.

Никита молча достал из-за голенища подкову, протянул хозяину.

Илья выхватил ее из рук кожемяки, внимательно осмотрел. Заметив новые вмятины, сокрушенно схватился за голову, заботливо проверил остальные копыта.

Из кузницы вышел Степашка, протянул поднос, на котором, отливая синевой каленого булата, горкой высились наконечники для стрел. Илья отвлекся от коня, ухватил горсть наконечников, пересмотрел, чуть ли не пробуя на зуб. Снисходительно проворчал: «По дичи сойдут...».

Так же внимательно осмотрел наконечник копья, что протянул вышедший из кузницы Иваш. Пошатал упоры, прикинул балансировку копья в руке. Довольный, полез в калиту на поясе, задержал в ней пальцы, пересчитал на ощупь монеты, задрав голову вверх и шевеля губами. Сдвинув брови, затянул потуже узелок и передвинул кошель назад.

Как бы только заметив Агрика, что вышел вслед за Ивашем и стоял, подпирая плечом стену кузни, подошел к нему, держа в протянутой руке подкову.

- Вот, твой ученик потерял... - укоризненно сказал он, качая головой.

Агрик удивленно глянул на него, взял из руки подкову, подошел к Никите.

- А ну, покажь ногу, - серьезно сказал он.

Никита, скрывая улыбку на лице, отвернулся, задрал ногу назад подошвой кверху. Агрик приложил подкову к каблуку, повертел, обернулся к Илье.

- Это не его... - обескуражено произнес он, - если только подогнуть малость, - Агрик обхватил подкову ладонями, делая вид, что собрался гнуть ее.

- Не ломай! Это моя! - едва успел выкрикнуть Илья.

- Ну вот, признался. А говорил, что Никита потерял, - Агрик строго глянул на встревоженного Илью, словно уличая того в таком жутком преступлении, как поклеп на ближнего своего.

- Это моя подкова, а потерял ее он, - засопел, начал наливаться дурной кровью богатырь, выдернув подкову из рук кузнеца. - Слушай, что-то мне твоя морда знакома, - вдруг безо всякого перехода сказал он. - Ты у нас в Карачарове, часом, не бывал?

Агрик отодвинулся на шаг.

- Нет, ты что! Я дальше печки никуда, - примирительно сказал он. - А что такое?

- Да тот рыжий тоже говорил так, что у меня мысли загибались, - Илья почесался ниже спины. - Ох, попался бы он мне... - мечтательно сказал он, с любовью оглядывая свой огромный кулак, поросший черными волосами. Сковырнул ногтем мизинца что-то невидимое глазу с побелевших костяшек.

Агрик отступил еще на шаг.

- Не-не, то был не я, - он раздвинул губы в улыбке до ушей, показав крупные белые зубы, выкатил глаза и высунул язык, став похожим на юродивого, - видишь?

Илья с брезгливость отодвинулся.

- Теперь вижу. Но такой же урод.

Кузнец облегченно перевел дыхание.

- Давай твою подкову. Щас мы ее прикрутим на место, и не заметишь.

Он взял подкову, подошел к коню. Тот обнюхал Агрика, послушно дал поставить себя в станок, где подковывают коней. Однако, когда сзади приблизился Иваш, жеребец, почуяв нового человека, вскинулся, пытаясь лягнуть его задними копытами. Иваш мгновенно схватил одной рукой за ногу, кулаком другой ткнул в бок.

- Но-о, не балуй!

Конь всхрапнул от боли, повернул голову. Из агатового глаза выбежала крупная слеза, стекла по морде. Покорившись тяжкой участи, жеребец опустил голову, протяжно вздохнул. Так и стоял, грустно пофыркивая, изредка подергивая шкурой, отпугивая наглых мух и оводов.

Агрик молча стоял и смотрел, как Илья ловко запрягал коня. Ловко наброшены просохшие потник и войлок, с одного движения на место легло седло. Конь, поняв, что недалек тот миг, когда на него взберется и сам хозяин, попытался схитрить, надул бока. Илья безжалостно двинул кулаком в брюхо. Жеребец, видя, что хитрость не удалась, спустил воздух, подтянул живот, отчего его грудь сразу стала вдвое шире, заиграла буграми мышц. Он стал похож на подтянутого дюжего молодца с красиво выгнутой мощной шеей, по которой струились водопадом длинные черные волосы. Илья туго затянул шелковые подпруги, приладил меч, лук, тул со стрелами, подогнал стремена.

- А то, может, переночевал бы? - с затаенной грустью спросил Агрик Илью. - Посидели бы, погутарили...

- Нет, хозяин. Спасибо тебе за хлеб-соль, приглашение. Но надо ехать. Отдохнул чуток, и будет...

- Жаль, - искренне сказал Агрик.

Богатырь развел руками, как бы говоря: «что ж поделаешь?», вслух добавил:

- Вот я и готов. А, ... нет, - он всмотрелся в небо, послюнявил палец, поднял его вверх. Призадумался, отошел в сторону на пару шагов, опять уставился в небо, в нетерпении притопывая ногой и насвистывая незатейливую мелодию, вытянув толстые губы трубочкой. Неожиданно он чуть согнул ноги, развел в стороны руки с растопыренными пальцами. Синие глаза стали прицельными и острыми. Буквально в мгновение Илья превратился из неуклюжего на вид увальня в хищного и опасного зверя, готового к стремительному броску.

Иваш с Никитой успели только заметить сверкнувшую над землей серебристую искру и смазанное движение руки Ильи. Вслед за этим на них обрушился сильный грохот. Ударившись о землю, гром покатился по деревне, пугая кур и детвору. Бабы на огородах недоуменно задрали вверх головы, раздумывая, откуда взялся гром в ясном небе.

Илья с удовольствием осмотрел сверкающую булаву, подошел к Агрику.

- Уговорил, - меняюсь, - бросил он быстрый взгляд на старую палицу, висевшую на стене кузницы.

Закрепив булаву на седле, Илья помедлил, достал лук, отцепил тул со стрелами, протянул кузнецу.

- Держи. Твоим парням понадобится. Его в кузне не скуешь, - он кивнул на ребят, что смотрели на него. - Еще чуток, и уже им придется защищать русскую землю.

Он вскочил с места в седло, лишь слегка коснувшись стремени, так расправил широкие плечи, обтянутые кольчугой, что железные кольца пронзительно заскрипели.

- Ну, вот теперь я совсем готов.

- На княжеский пир торопишься? Погулять, попить? - усмехнулся Агрик.

- Боже упаси! - чуть не упал с коня Илья, истово перекрестился. - Хватит с меня и одного раза. Нет уж, выберу заставу подальше от соблазнов, да и буду рубежи охранять от ворогов и басурманов.

Богатырь поднял коня на дыбы. Тот, почувствовав на своей спине привычный груз, от удовольствия замолотил по воздуху огромными копытами, птицей перелетел через забор. Остановился за оградой, загарцевал на месте.

- Эй, хозяин, можно тебя на пару слов? - крикнул Илья кузнецу.

Агрик толкнул калитку, вышел на улицу, вопросительно глядя снизу вверх. Илья сдернул с головы шелом, смущенно завертел его в руках, иссиня-черные кудри волос рассыпались по толстой шее.

- Слышь, кузнец, посмотри, у меня на голове ничего нет? - он свесился с седла, наклонив голову.

Агрик с удивлением осмотрел похожую на пивной котел голову.

- Да нет, вроде...

- А вот это, вот это что? - Илья потыкал пальцем по краям головы.

Агрик ощупал голову, хмыкнул:

- Шишки.

- Не рога? - спросил побледневший богатырь, с надеждой заглядывая в глаза кузнеца.

- Они же острые. А твои - тупые, значит - шишки, - убежденно подтвердил Агрик.

- Слава тебе, господи, - перекрестился Илья и облегченно вздохнул, - наврал пацан. А шишки, - он весело заржал, - это когда я в погреб... попить... для калик.

Агрик рассмеялся.

-Да-а, интересно было... Будь здоров, Илья.

- И тебе, мастер. Хорошие парни у тебя. Думаю, еще услышу о них. Покедова... други, - крикнул на прощание богатырь уже на ходу.

Конь прогремел копытами за околицей, вылетел за деревню, вот уже только черная точка мелькнула в долу.

Внезапно конь резко остановился. Илья увидал, что дорога, по которой он ехал, упиралась в огромный камень. С боков к камню подходили еще две малоезженые дороги.

Илья хмыкнул, осторожно объехал камень кругом. От камня в лес уходила только одна дорога. Укатанная, прямоезжая. На ровной гранитной поверхности камня какой-то шутник нацарапал: «Налево пойдешь - женату быть, направо пойдешь - богату быть, прямо пойдешь - рога отшибут». Ниже надписи и по краям камень был исписан именами. Самая свежая надпись поблескивала гранитным сверком и гласила: «здесь был Олег». В скобках рядом добавлено: «Вещий». Еще ниже были совсем незнакомые Илье имена: Тарас, Бус, Ант. Первое, правда, напоминало имя деда, но уж очень старой выглядела надпись, и Илья засомневался, чтобы его дед мог так долго жить. Да и не солидно, вроде бы, для его деда, ведь говорят, что он был очень уж крутой и сурьезный мужик. Чтобы он занимался таким баловством, как царапать свое имя на камне? Ну, уж нет, Илья в это ни в жисть не поверит. Скорее всего, какой-то путник или калика прятался здесь от дождя и ветра. В самом низу едва виднелась полустертая надпись: «Арий».

Илья изумленно присвистнул, почесал бороду. Про этого-то мужика он слыхал, вроде бы из соседней деревни был. Эк куда занесло горемыку! Что-то о нем дед Тарас рассказывал своему внучку Илюшеньке, когда тот еще играл у него на коленях. Спрыгнув с коня, Илья воровато оглянулся, достал нож. Старательно затер надпись, потом дописал заново, высунув от усердия язык и оглядываясь по сторонам. Вскочил с колен, отряхнулся, легко вспрыгнул в седло и оглянулся. Теперь вместо слов «рога отшибут» ярко выделялось свежим гранитным просверком - «друзей найдешь», и ниже: «Илья из Мурома». Довольно улыбнувшись в густые усы, богатырь пустил огромного черного коня с места в галоп по дороге прямоезжей.

Агрик проводил взглядом богатырскую фигуру, вернулся на двор. Иваш с Никитой о чем-то тихо разговаривали. Степан стоял рядом с братом, закусив губу. В синих глазах стояли слезы.

Агрик сразу понял, в чем дело. Он давно ждал этого дня и внутренне побаивался. Видно, взбаламутил Никиту приезд Илью Муромца. С грустью смотрел он, как Никита медленно приближается, опустив голову. Иваш гладил по русым кудрям братишку, что-то шептал ему на ухо.

- Решил?..

Никита кивнул, прямо взглянул в лицо.

- Тятя, не могу я дома сидеть. Силу чувствую в себе, землю нашу хочу защищать. Иваш тоже...

- Ты и его уговорил? А кузня на кого останется?

- Мы вместе решили, - твердо сказал подошедший Иваш. - А в кузне Степан останется, - Иваш крепко прижимал к себе брата за плечи. Степан отворачивался, пряча от всех покрасневшие глаза.

- Хм-м, решили они. А об отце ты подумал?

Иваш смутился, но уверенно ответил:

- Он поймет.

На тропинке, ведущей от леса, показалась высокая фигура. Агрик узнал Бакуню, вздохнул, пошел в кузницу, не желая присутствовать при разговоре отца с сыном. Отцовское сердце, что вещун - видимо, подсказало, что отец нужен сейчас сыну.

Агрик уже приготовился к тому, что его воспитанник встанет на путь воина, и всесторонне развивал его. Никита рос не по дням, а по часам, воинское мастерство схватывал на лету, оставаясь при этом простым скромным парнем. Но нужен был толчок извне, и этим толчком стал Илья Карачаровец, простой русский муж, что преодолел свои хворобы и собрал все силы для того, чтобы послужить земле. Теперь пришел черед и Никиты. Горит в душах русских людей завет предков, призывавший чтить и оберегать землю, на которой они живут. Вот и Иваш, как молодой дуб, раскинул руки-ветки, закрывая ее от напасти. А сколько их поднимается от украины до украины, стекается на призыв? Сами князи об этом вряд ли знают. А сколько их останется неизвестных, чьи имена пропадут после битв? Падет храбрый русич в сече кровавой, окружив себя валом из ворожьих тел, не ради имени, не ради злата или серебра. Из земли-матушки вышел, в нее и уйдет, защищая. Имя его будет забыто, а подвиг останется бессмертным.

Агрик снял со стены свой меч и еще один, совсем новый, что выковал для себя Иваш. Первая его самостоятельная работа, где Агрик только помогал. Поискал глазами, обдумывая, что может еще понадобиться в дороге. То, что они уйдут вдвоем, Агрик не сомневался. Да оно и лучше - легче вдвое дело любое, да и путь вдвое короче. Выбрал два ножа, с которыми можно ходить на медведя. Вот, вроде бы, и все, что на первых порах может понадобиться.

Вышел из сумрака кузни на свет. Иваш с Никитой сидели рядышком на траве, напротив устало сгорбился Бакуня. Степан стоял рядом, положив ладонь на плечо отца. Коза Седунька подошла к Никите со спины, положила умную морду ему на плечо. Большие выпуклые глаза были по-человечьи грустны.

Кузнец подошел, кивнул Бакуне, протянул мечи.

- Возьмите. Удерживать вас бесполезно, по себе знаю, - хмыкнул Агрик. - Но и с пустыми руками на службу идти не гоже. День-два ничего не изменит, а мы пока подготовимся. Нужно ножны мечам сделать, стрел наготовить, лук для Иваша.

Никита бросился на шею Агрику.

- Спасибо, тятенька. Спасибо за науку. Я не посрамлю твоего имени, - на глазах Никиты выступили слезы.

- Да ладно, чего уж там, - смутился Агрик, неуклюже хлопая Никиту по широкой спине.

- Лук есть у нас... - подал голос Бакуня.

Половина деревни вышла провожать их. Смущенно переминаясь с ноги на ногу и переглядываясь, Иваш и Никита стояли перед собравшимися на майдане. Бабы потихоньку скулили, зажимая рты концами платков. Мужики ковыряли перед собой землю носками сапогов и лаптей. Детвора восторженно разглядывали рукояти мечей, что выглядывали под левыми плечами. Ножны и тулы из серой шкуры неизвестного зверя удобно закреплены за спинами. Над правыми плечами высоко торчат изогнутые рога луков, видны разноцветные оперения стрел. Оба подпоясаны широкими поясами, с колечками, крючками и пряжками, что набил на сложенную вдвое кожу из крыльев змея кузнец. Из той же странной кожи пошиты высокие сапоги. Из-за голенищ торчат деревянные рукоятки засапожных ножей.

Рослый Осятка заржал было, ткнув пальцем в их сторону. Отец зло ткнул его кулаком в шею, прошипел:

- Никшни, щенок!

Выбрался из толпы, прихрамывая, подошел к парням. Порылся за пазухой, достал деревянный кружок с выжженным колесом, из которого выступали шесть стрел. Под колесом выжжен трилистник клевера, с которого капала роса. Поднялся на цыпочки, повесил амулет Никите на шею, брюзгливо проворчал:

- Пропуск. Хошь - в Новгород, хошь - в Киев. Раньше действовал... - он не договорил, махнул рукой. Прихрамывая и косолапя сильнее обычного, пошел к дому.

Рыжий Егорша обошел ребят вокруг, потыкал культей в живот, под ребра, довольно хмыкнул, поднял кверху палец здоровой руки, хлопнул каждого по плечу так, что у них чуть не хрустнуло в коленях, и пошел, восхищенно покачивая головой.

Толпа расступилась, пропуская черную Баилку. Сзади нее прятался правнук. Еще издали он расплылся в озорной улыбке, показал язык. Иваш улыбнулся, незаметно показал ему кулак. Баилка подошла, держа в руке две ладанки на шнурках, строго глянула снизу вверх. Спохватившись, Иваш с Никитой одновременно низко поклонились. Баилка одела каждому на шею ладанки, коснулась голов сухими губами.

- Землица наша. Берегите ее, сынки.

Ребята кивнули. Затем повернулись и пошли к околице деревни. Рядом шли Агрик и Бакуня. Степан подбежал, схватил брата за руку.

- Эй-эй, постойте, - раздался громкий крик. Агрик оглянулся. Из переулка, утирая пот, спешил Потешка. Рядом, высунув язык, бежал волкодав.

- Уф, насилу успел, - бледные ресницы суетно хлопали. Микола снял с плеча пару котомок, чуть ли размером не с годовалого барашка, сунул парням в руки.

- Это на дорожку. Перекусить. А я побег, а то Тавря там один, - он растерянно оглядел ребят.

Волкодав подошел к Никите, глянул снизу желтыми глазами, в зрачках на мгновение мелькнули багровые огни. Облизал шершавым языком кисти рук Никиты, потерся боком о колени, едва не свалив с ног. Иваш опасливо отодвинулся. Волкодав повернулся к нему, быстро лизнул в руку, потерся о колени.

Потешка свистнул, волкодав рысью потрусил за пастухом, стараясь не наступать на кнут.

Вот и вышли за деревню. Иваш с Никитой обернулись лицом к деревне, низко поклонились, коснувшись рукой земли. Поклонились отдельно отцам. Дружно повернулись и быстро зашагали по дороге.

- Ивашко! - вдруг раздался звонкий девичий голос. Прижав руки к груди, во весь дух к уходившим бежала Даренка. Иваш оглянулся, присел на корточки. Девчушка с размаху ткнулась в него. Запыхавшись, она выпалила:

- Это тебе. Я буду ждать.

Она трясущимися руками пыталась воткнуть в волосы синий полевой цветок, сунула в руку вышитый платок. Иваш поцеловал Даренку в висок, шепнул на ухо:

- Я сберегу его.

Легко подтолкнув девчушку в сторону деревни, выпрямился, махнул всем на прощание рукой.

Никита и Иваш еще не успели дойти до камня на распутье, как позади в деревне гулко ударил кузнечный молот, еще раз и еще. Земля под ногами мелко вздрагивала. Вслед за ударами молота раздался звонкий стук молотка, сначала неуверенный, потом все более и более твердый. И вот уже словно колокольный набат провожал сынов земли Русской на подвиги ратные.