Глава 20

Словно ледяной ветер подул по коридору, стирая улыбки с праздных лиц, замораживая руки и делая неуклюжими движения. При виде стремительно шагающего князя сразу у всех находилась работа: гридни старательно горбились под тяжестью подносов, стряпухи тщательнее отмывали в больших корытах уже блестевшие чашки и кружки, даже пламя в печах под холодным взором князя вытягивалось в столбик, с усердием облизывая закопченные бока больших котлов. Возмущенно хлопнула входная дверь, выпустив черное облако на яркий свет.

На верхней ступеньке, низко склонив посеребренную голову, сидел Головня, двумя ступеньками ниже, подпирая спиной перила - Панька.

Яркое солнце ударило в темное лицо князя, обозначив резкие тени в скорбных морщинах. Поддернув на коленях белые ногавицы, князь тяжело опустился на ступеньку рядом с Головней, глянул на Паньку:

- Уйди, - произнес он таким голосом, что Панька перевалился через перила, только портки мелькнули в воздухе. Ударился обеими ногами о землю, бросился бежать к забору, у которого рубились на деревянных мечах дружинники.

- Недалеко! - остановил его на месте окрик в спину. Панька резко затормозил подошвами, медленно обернулся, недоуменно хлопая глазами.

- Перво-наперво, воевода, - тихо сказал Владимир Головне, - закажи в кузнице кольчужную котомку.

Заметив, как удивленно поднял голову воевода, твердо добавил:

- Да, да, котомку, из кольчужных колец. Последние звенья не заклепывать. У кожевников закажи котомку, чтобы вошла внутрь железной. И подбери четырех надежных дружинников - поедешь с ханом Тохтой к Илдеме долг отдавать.

- Там еще что-то было о лебедях - думаю, на месте словите. Нужно же выдержать ритуал, - едко заметил Владимир.

- И еще, - князь поглядел на застывшего столбом Паньку, - возьми с собой, наверно, тех двоих деревенских, а то что-то Белоян на них зуб точит. Оружие, коней выберешь сам.

Он помолчал, разглядывая двор, где кипела своя жизнь. Стоял неумолчный треск сшибаемых деревянных мечей; низко гудели стаи стрел, несущихся к широким липовым доскам или снопам соломы в рост дружинника; хекали кулачные бойцы. Дружинники, видя, что сам князь смотрит в их сторону, старались изо всех сил. Раздетый по пояс, выделяясь среди многих массивной резкой фигурой зрелого мужа, за бойцами наблюдал хмурый Збыслав. Взмахом руки останавливал поединок, объяснял, показывая удар, ободряюще подталкивал в плечо хлопца, успевая следить сразу за несколькими парнями.

- Что там твой гридень рассказывал? - наконец, вымолвил князь, словно через силу.

- Панька! Подь сюда! - Головня махнул рукой. Панька сорвался с места, в два прыжка взлетел на крыльцо, остановившись тремя ступеньками ниже. Худое смуглое лицо князя, с крупным кольцом в ухе, с длинным чубом на бритой голове, оказалось прямо напротив лица Паньки. Тяжелый квадратный подбородок дрогнул, словно князь собирался что-то сказать, но лишь чуть выдвинулся вперед.

- Расскажи князю, что ты видел на берегу Почайны, - глухо сказал Головня, мельком глянув в простодушное лицо дружинника, который преданно, но без страха поглядывал то на князя, то на воеводу.

Панька подробно, не сбиваясь, начал свой рассказ с того момента, как на дороге показались трое всадников, поджидая кого-то, как они напали. Потом тот рыжий, которого Панька видел только что на крыльце, раненый зарубил двоих, вслед за тем пырнул мечом князя Ярополка сзади, а когда отвернулся тот, что в капюшоне, он зарубил и его. Положил князя на коня, сам залез на другого и поехал в сторону Киева.

- А где дружина была? - серое лицо князя смотрело в лицо Паньки.

- А солнце уже на палец в землю влезло, как они приехали. Старший здорово ругался, потом они собрали оружие и умчались.

Воевода Блюд не мог понять, зачем он понадобился князю, вроде бы он все рассказал еще вчера, но почувствовал смутный холодок тревоги. Высокие гридни с равнодушными лицами ждали у порога, пока он, стараясь не морщится, натягивал нательную рубаху. Воеводу знобило, не смотря на теплый день, то ли от слабости, то ли от дурного предчувствия. "Ведь никто ничего не видал и не знает", - успокаивал он себя, шагая меж двух гридней по переходам терема. Широкая спина холопа маячила перед ним, словно стена, сзади мягко шлепали по полу сапоги второго.

Князь Владимир с воеводами ждал его в Людской палате, где проходили обычно обсуждения. Сейчас там было тихо, лишь иногда поскрипывали лавки под сидевшими на них воеводах. Блюд узнал многих: некоторые были раньше на стороне Ярополка, теперь служат Владимиру, с другими знаком еще по дружине Святослава. Отдельно сидел Головня со своим холопом.

Недоброе предчувствие сжало душу Блюда в комок, когда увидал он, как отворачивают глаза бывшие соратники. "И ради них я пошел на смертоубийство?" - горестно подумал он.

- Бью челом тебе, княже, - с усилием поклонился князю Блюд.

Владимир не отвечал. Злые глаза сузились, как у рыси перед прыжком, кулаки на поручнях кресла сжимались и разжимались. Верхняя губа его дернулась, обнажив белый клык.

Воеводе стало страшно. Как сквозь туман услышал он голос князя:

- Зачем ты сделал это, воевода?

- Не ведаю, о чем ты, княже, - онемевшими губами прошептал он.

- Ведаешь! - выкрикнул князь. - Ты сговорился с разбойниками и вы убили Ярополка!

- Неправда, княже, я не знаю их! - через силу выдавил из себя Блюд.

- Врешь!! - в бешенстве закричал Владимир. - Ты мне сам говорил, что на него замышляют плохое. Говори, кто замыслил это?!

Блюд хотел оглянуться, найти глазами Брынцала и Потаню, коих он видал у стены. Гридень больно толкнул кулаком в плечо, не давая это сделать. Раненый бок остро отозвался во всем теле.

- Не знаю, княже! - в ужасе крикнул Блюд, - Ни кто замыслил, ни кто убил! Меня самого чуть не убили.

- Лучше бы тебя убили там, - злая улыбка растянула губы князя. - Хочешь услужить сразу всем?

- Княже! Ты же сам хотел предать смерти князя Ярополка! - в отчаянии быстро заговорил Блюд. - По воле богов это случилось само, я здесь не при чем.

- Не твое дело воевода, не тебе судить князей, не тебе исполнять волю богов. И своим и чужим служить хочешь? На двух конях не удержишься... Головня, пусть твой дружинник расскажет всем, что видел.

Панька, немного робея в окружении именитых воевод, шмыгая носом, подробно рассказал про тот злополучный вечер.

- Ну, что скажешь, воевода Блюд? - зловеще промолвил Владимир, разглядывая Блюда.

- Так угодно было богу, - прошептал Блюд.

- Что!? - взревел Владимир. - Какому богу? Так и ступай же к своему богу... на двух конях... как сам и хотел. Конями его... - князь махнул рукой.

Гридни заломили воеводе руки, вывели из палаты. Уже в дверях воевода вывернул шею, страшными, широко раскрытыми глазами глянул на князя, крикнул:

- Ты сам этого хотел...

Стремительной походкой вошел в Золотую палату князь Владимир. Восторженными криками встретили его богатыри.

- Слава князю!

- Светлый князь с нами!

- Мы с князем!

Владимир вскинул над головой мощные руки, приветствуя всех, сел в кресло. Гридень тут же поставил перед ним чарку с вином, однако князь не притронулся к ней. Яростным взором он оглядывал палату, словно искал предателей. Желваки зло бегали под тонкой кожей скул, крылья прямого носа раздувались, как перед схваткой.

Иваш поежился, толкнул локтем Никиту, прошептал:

- Кончай жевать, пошли на двор.

- Иваш, ну давай еще посидим, послушаем, - умоляюще глянул Никита на друга.

- ...поедим? - хмыкнул Иваш.

- Я давно поел, - вспыхнул Никита, - сижу, вас слушаю.

- Ладно, сиди, слушай. Я во двор пойду, посмотрю, как дружинники занимаются.

Иваш неловко вылез из-за стола, цепляясь луком и мечом за лавку, и пошел к дверям, провожаемый сразу тремя парами глаз: жестким, оценивающим, князя Владимира; спокойным, чуть грустным, князя Токтагая и восхищенным Фазиля. Асмунд глянул в широченную спину уходящего, тяжело вздохнул и переглянулся с Рудым.

Нагретые солнцем стены терема испускали густой смолистый дух. Прозрачно-желтые капли привлекали мелких насекомых, которые отчаянно трепыхаясь, все глубже погружались внутрь смолы.

Неутомимые дружинники продолжали заниматься. Так же, а то и намного лучше, летели стрелы, густо утыкивая уже измочаленные столбы и доски. Мимо пробегали с усталыми лицами молодые парни, пошатываясь под тяжестью котомок с камнями или глины.

Лохматого знакомца, да и Головни тоже, нигде не было видно, поэтому Иваш присел в тени, подперев спиной стену терема.

На крыльце хлопнула дверь, раздались громкие голоса. Иваш поднял голову. Двое высоких дружинников, заломив руки, вели уже немолодого крепкого мужчину, одетого, как последний бродяга, в рваную дерюгу, в прорехи которой выглядывала окровавленная повязка.

Грубо толкая мужчину перед собой, гридни свели его с крыльца, подвели к коновязи. Завязав на запястьях длинные веревки, вскочили на коней. Мужчина оглядывался, искал кого-то глазами, но тут кони с места рванули в галоп. Веревки резко дернулись, опрокинув мужчину на спину.

- Посторонись! - закричали гридни, вылетая со двора и дружно поворачивая коней к городским воротам. Страшный груз проволокло по двору, ударило хребтом о створку ворот, вынесло на улицу, и он исчез за забором, лишь еще какое-то время слышался дробный стук копыт.

Стоявшие на крыльце бояре переглянулись, придерживая полы длинных кафтанов спустились, и, что-то доказывая друг другу, направились к воротам.

Мимо прошел хмурый воевода Головня, мельком глянув на сидевшего Иваша. За ним спешил лохматый Панька. Подойдя к Збыславу, Головня отозвал его в сторону, о чем-то долго разговаривая, показывая рукой то на Паньку, то на Иваша. Збыслав угрюмо отвечал, отрицательно качал головой. Наконец он безнадежно махнул рукой, с чем-то соглашаясь, подозвал Паньку. Воевода подошел к коновязи, вскочил на коня и вылетел в ворота.

"Что-то зашевелились все, как пчелы. Не к добру это", - подумал Иваш, наблюдая, как у нему вразвалочку идет лохматый парень.

Панька остановился напротив Иваша, сверху разглядывая его, зажал пальцем нос. Иваш быстро подобрал ноги, буркнул:

- Чего тебе?

Парень втянул струйку крови, сочившуюся из ноздри, вытер нос пальцем, осмотрел его, мазнул рукой по штанине.

- Иди, тебя Збыслав зовет. Воевода Головня сказал.

Подождав, пока Иваш встанет, пошел рядом, удрученно сказал:

- Течет и течет кровь из носа. Прямо не знаю, что делать. Повредил, что ли, чо там?

Иваш не удержался, съязвил:

- Ковырять там меньше надо.

Панька не обиделся, улыбнулся:

- Посмотрю я на твою сопатку после Збыслава.

Збыслав хмуро оглядел Иваша, задержался глазами на рукояти меча и лука.

- Воевода Головня берет вас в дружину, велел проверить. А где второй?

- Никита там, в тереме, - смутился Иваш, - сбегать?

- Потом. Смотрю, на тебе оружия полно. Где нашел?

- Это мое, - нахмурился Иваш. Ему сильно не понравился тон дружинника, который говорил с ним словно с каким-то юродивым, увешанным побрякушками.

- А владеть-то умеешь али так себе? - спросил Збыслав, отметив про себя, как быстро взъерошился парень.

- Так себе, - чуть пожал плечом Иваш.

- А на кулачках? - Збыслав отметил широкие, как лопаты, мозолистые ладони новичка.

- Тоже так себе, - хмуро поглядывая на веселого Паньку, не понимая, чему тот лыбится, ответил Иваш.

- Ну, так побейтесь с Панькой, - сказал Збыслав.

Панька тут же отскочил на шаг, пригнулся, чуть выставить перед собой огромные поцарапанные кулаки. Лицо его стало серьезным, веселье из глаза улетучилось, оставив место сосредоточенности. Иваш равнодушно глянул на него, отвернулся к Збыславу.

- Я не буду бить его, - спокойно сказал он.

- Почему? - чуть удивился Збыслав. - Боишься?

- Он мне не сделал ничего плохого, - вновь пожал плечом Иваш.

- Ладно, - усмехнулся Збыслав, - потом проверим. А из лука-то стреляешь?

Иваш молча снял с плеча лук, достал стрелу. До доски, в которую посылали стрелы дружинники, было шагов пятьдесят. Толстая плаха с нарисованным углем уродливым человеком в рост, качалась подвешенная на веревке.

Иваш наложил стрелу, ожидая пока доска повернется к нему рисунком, краем глаза видя, как округлились глаза у Паньки. Коротко скрипнула толстая, в запястье, дуга лука, изгибая крутые рога, басовито рявкнула освобожденная стрела. Меж нарисованных глаз мишени появилась еще одна черная большая точка.

Панька сорвался с места, подбежал к доске, с изумлением разглядывая ее. Сковырнул пальцем черное пятно, которое оказалось смятым пером, с любопытством приложился глазом к сквозной дырке в доске.

Иваш повесил лук на плечо, невозмутимым видом прошел мимо к забору, провожаемый десятками любопытных глаз, выдернул стрелу, раскачав наконечник.

- Вот это да, вот это да! - восхищенно качал лохматой головой Панька, пытаясь засунуть в отверстие сучок.

Иваш остановился рядом, скрывая улыбку, снисходительно сказал:

- Доска гнилая... - и резко ударил кулаком в центр нарисованной груди. Панька успел только заметить мелькнувший, как метеорит, кулак. Липовая плаха толщиной в четыре пальца с громким треском разлетелась вдоль волокон и упала на землю, едва не отбив ногу Паньке.

- Я же говорю - гнилая, - едва скрывая довольную улыбку, буркнул Иваш, направляясь к Збыславу.

- Тогда, тем более не пойму, чем вы не угодили Белояну? - встретил его вопросом Збыслав.

Подскочил Панька.

- Збыслав, давай его к нам в дружину.

- Не скачи, на тебя тоже уже зуб точат, - осадил его Збыслав.

- За что?! - оторопел Панька.

- За глаза вострые... - усмехнулся Збыслав. - А мечом что можешь? - уже без насмешки обратился он к Ивашу.

- Меч тогда нужен еще один... - пробормотал Иваш, запутанный туманными словами дружинника, доставая из-за спины свой длинный меч.

Збыслав удивленно поднял брови, но ничего не сказал, подошел к столбу, где на вбитых колышках висел его меч, принес, протянул рукоятью вперед Ивашу. Тот бережно взял его, прикинул вес, перебросил мечи из руки в руку. Меч Збыслава, как более тяжелый, зажал в правой руке.

Немного смущаясь внимательных глаз, он сделал пробный взмах, другой. Постепенно движение захватило его, радость послушного владения захватило его. Позабыв про все, Иваш отдался воображаемому бою. Призрачные тени мелькали в глазах, превращаясь то в многоголовых змеев, то в ловких врагов, и каждый раз его мечи находили цель, где бы она ни была: сверху, с боков, сзади или под ногами. Мечи пели искусную песню, руки лишь держали их за рукояти. Все, что показал ему Агрик, разом всплыло в голове. Наконец, мечи просвистели последний мотив и разом ткнулись остриями в землю перед Ивашем. Придя в себя, он увидал вокруг окруживших его дружинников.

Он покраснел, стал судорожно засовывать свой меч в ножны. Он волнения никак не мог попасть в горловину, ткнул острием меча в палец, дернулся от боли. Вокруг необидно засмеялись, кто-то хлопнул по плечу:

- Научишь?

Иваш кивнул головой, поморщился от мощного дружеского, словно дубовой лавкой, хлопка по плечу.

Збыслав неопределенно улыбнулся, на открытом чистом лице трудно было что-то прочитать, спросил:

- А твой друг..?

Иваш обрадовался возможности отвести внимание от себя, торопливо заговорил:

- Никита? Ой, да я перед ним, так, кутенок. Он вообще не от мира сего. Зубищи - во! - он поднял вверх указательный палец, посмотрел на него, посомневался, согнул, вытянул мизинец. - Он медведя пополам, как стельку из кожи, разрывает руками. Кулачищи, - Иваш повертел головой, подыскивая сравнение, - во, как голова у Паньки!

- А чо сразу я? - возмутился Панька, ощупав свою голову. - У меня в голове мозгов, поди, больше.

Дружный хохот улучивших минутку отдохнуть дружинников был ему ответом. Ратибор, что просил Иваша научить его круговой сече, с притворным недоумением сказал Паньке:

- Панька, дык полная голова-то не гудит!

- А ты почем знаешь? - огрызнулся Панька.

- Так это ж я вчера чуть пальцы не поломал о твой лоб, - Ратибор, жалобно нахмурив брови, показал всем огромные кулаки с вкровь сбитыми костяшками, - бью, а сам не могу понять, в колокол, что ли, где стучат?

Панька потрогал синяк под глазом, буркнул:

- Это у тебя в голове звенело, когда я комара у тебя на ухе прибил, - он показал пальцем на малиновое распухшее ухо Ратибора.

Теперь уже все смеялись над обоими. Дюжины две молодых здоровых парней ржали как сытые кони на отдыхе, выделяясь кто выбитым зубом, кто исполосованный багровыми и лиловыми полосами по телу, кто разбитыми кулаками, кто свернутым набок носом.

Иваш потихоньку выбрался из круга, потоптался, не зная, куда себя деть. Все заняты делом, а он один чувствует себя неприкаянным. Да и Никита что-то долго не идет.

Подошел Збыслав, хмыкнул:

- Так откуда вы, говоришь?

- Из деревни, - удивился такому вопросу Иваш.

- К вам в деревню, что ли, податься, а? - Збыслав с затаенной грустью улыбнулся. - Иди, отдыхай, - почему-то сказал он и ушел.

«Будто я устал!» - подумал Иваш, направляясь в тень под стену терема.

Только он запустил в котомку руку, чтобы полакомиться яйцами, как перед глазами появились кривые ноги в телячьих сапогах с узкими носами. Со вздохом отложив трапезу на потом, Иваш медленно поднял голову. Перед ним в грязно-сером халате стоял спутник посла Токтагая и с веселым восхищением в черных глазах смотрел на него.

- О, урус башка! Батыр! - зацокал он языком.

- Сам ты башка… Фазиль, - едва вспомнил Иваш имя степняка, - тыр-тыр, - незлобиво передразнил Иваш его. Не ссориться же с малолеткой!

- Ты - Башка, - Фазиль ткнул в него пальцем, - моя - Фазиль, - он ткнул в грудь себя.

- А-а, - понял Иваш, - только не башка, а - Ивашка, Иваш я, Ивашка, понял?

- И-ибашка, е-е… - с натугой растянул губы Фазиль, пытаясь повторить непривычное имя.

- Стой-стой! - торопливо перебил его Иваш. - Ладно, уж, зови - башка.

- Карош, Башка! - засмеялся Фазиль. - Моя видал, как ты секир башка делал, у-ух! - он показал на меч Иваша. - Мой конь за морда брал, набок кидал! Батыр!

Степняк с восхищением оглядывал громадного, по его меркам, парня. Даже стоя перед сидящим на земле Ивашем, он был едва ли выше его на полголовы.

- Фазиль - тоже батыр! - он стукнул себя в грудь кулаком. - Моя кулак - как копыто!

Степняк, улыбаясь во весь рот, показал Ивашу кулак, огляделся, с детской непосредственностью бросился к большой куче голышей, сваленных у стены, схватил пару камней. Подбежав к Ивашу, он стремительно опустился на землю, ловко скрестив ноги, положил перед собой один голыш, замахнулся кулаком.

Иваш ахнул, зажмурился. «Ну все, остался парнишка без пальцев!» - подумал он, с содроганием прислушиваясь и ожидая крика. До ушей доносились глухие частые удары, земля под ногами заметно вздрагивала. Иваш осторожно открыл глаза, чуть не разинул рот от изумления. Фазиль, высунув от усердия язык, самозабвенно лупил кулаком в землю, дробя крупные камни в мелкие, а те превращая в песок. Рука его мелькала с такой скоростью, что Иваш едва успевал замечать ее. С каждым ударом над землей возникал столбик пыли, и скоро Иваша от Фазиля отделила серо-кирпичная мутная стена. Иваш быстро достал из котомки яйца, собираясь заглотить их хоть целиком, но тут стена пыли быстро протаяла от частых взмахов смуглых рук, и на него глянула довольно улыбающаяся физиономия Фазиля. Иваш с досадой опустил руку с яйцами, незаметно зарыл их в пыль рядом с собой.

- Батыр, да? - молодой степняк с надеждой заглядывал в глаза могучего уруса, явно ожидая похвалы.

Иваш неопределенно пожал плечами, поглядел на кулак Фазиля. Небольшой, всего с копыто, и такой же, наверное, твердый. С разбитых костяшек текла кровь. Степняк, не глядя, поднял свой кулак, слизнул языком кровь, вытер костяшки о халат, опять лизнул, не спуская глаз с Иваша.

- Ну-у, поднять пыль каждый ду… каждый батыр может, - поправился Иваш, - а вот ты сможешь выжать из земли масло?

Фазиль вытаращил черные глаза, в которых явно метнулся легкий страх..

- А ты сможешь? - почти шепотом, неверяще спросил он.

- Сколько угодно, - серьезно пожал плечом Иваш.

Он положил ладонь на пыльный бугорок, где был зарыт его обед, тяжело вздохнул, сжал пальцы. Почти неслышно хрустнуло, пыль мгновенно пропиталась влагой, меж пальцев выдавились желтки.

Фазиль отшатнулся, упал на спину, по кошачьи извернулся на колени, уперся ладонями в землю, уставился на желтые комки, медленно поднял голову.

- У-у, Башка! - прошептал он, вытягивая губы трубочкой. - Шайтан, да? - в его глазах колыхался дикий восторг пополам со страхом.

- Шайтан - это колдун, что ли, по-вашему? - переспросил Иваш. - Да нет, просто балую, - он аккуратно присыпал пылью проглядывающие осколки скорлупы.

- Моя тоже могу, - загорелись глаза Фазиля. Он схватил второй голыш, сдавил его в кулаке. На висках вздулись венки, лицо задрожало. Фазиль с мольбой поглядел на камень, обхватил кулак второй ладонью, натужно застонал. Глаза налились кровью, от напряжения все тело затрясло крупной дрожью. Иваш с жалостью поглядел на азартного степняка, только хотел сказать, что он пошутил, как раздался сухой треск и из рук Фазиля посыпались каменные крошки. Фазиль быстро раскрыл кулак, внимательно осмотрел осколки, с досадой отбросил их в сторону. Полные губы предательски задрожали, на лице была написана такая неподдельная обида, что Иваш не выдержал, ободряюще сказал:

- Да ладно тебе, перестань. Хочешь, еще что-нибудь покажу?

- Хочу! - Фазиль мигом забыл про свою неудачу, подскочил к Ивашу ближе, уселся перед ним на землю.

- Ладно, найди щепку. Только чистую! - едва успел крикнуть вдогонку Иваш Фазилю, который вихрем понесся вдоль забора, ища свежие щепки. Пока он бегал, Иваш достал из-за пазухи Даренкин платок, засунул в швы пару веточек по углам так, чтобы их не было видно.

Прилетел довольный Фазиль, с размаху плюхнулся на землю уперевшись коленками в сапоги Иваша, радостно раскрыл ладонь, на которой лежали горсть самых разнообразных щепок.

С очень серьезным видом Иваш выбрал одну, дал осмотреть ее Фазилю. Тот быстро осмотрел щепку, чуть не подпрыгивая на месте от нетерпения.

Иваш взял за углы платок, показал его Фазилю с обоих сторон, разложил на коленях. Торжественно положил одну щепку в центр платка, аккуратно свернул платок несколько раз. Фазиль, раскрыв рот, во все глаза смотрел на руки Иваша, головой повторяя его движения.

Нащупав сквозь материю веточку, Иваш дал платок в руки Фазилю, строго сказал:

- Ломай!

Фазиль очень осторожно переломил пальцами веточку, которая заметно слышно хрустнула. Фазиль вздрогнул всем телом, втянул голову в плечи. Вывернув ее, одним глазом поглядел в небо. Успокоившись, быстро переломал остатки с такой яростью, что Иваш забеспокоился о платке. Когда ломать уже больше было нечего, Фазиль обеими руками отдал платок Ивашу. Тот, положив его на себе на колено, простер над ним ладони, утробным голосом провыл:

- Пусть будет так, как было…

Едва сдерживая смех, серьезно хмуря брови, Иваш развернул платок. В центре лежала совершенно целая щепка.

Фазиль мгновенно схватил ее, всю рассмотрел, чуть не обнюхал, недоуменно глянул на свои пальцы, быстро положил щепку обратно в центр платка.

- Еще… - с испугом посмотрел он на Иваша. Иваш послушно свернул платок, подал Фазилю. Тот долго терзал завернутую щепку, перетирал ее в пыль пальцами. Хитро улыбаясь, сунул платок Ивашу. Иваш не спеша развернул его. В центре опять лежала целая щепка. Фазиль побелел, попятился назад.

-Башка - шайтан! Урус шайтан! - едва сумел проговорить он дрожащими губами.

- А то! - гордо сказал Иваш и, лукаво улыбнувшись, поднял вверх большой палец левой руки.

Внезапно он схватил его правым кулаком, со зверским выражением лица стал откручивать и выламывать, злобно рыча. Фазиль округлившимися глазами смотрел на него, потихоньку отдвигаясь все дальше. Наконец, Иваш кончил издеваться над пальцем, резко убрал кулак, выставил вперед левую ладонь с четырьмя растопыренными пальцами.

Фазиль от изумления потерял дар речи, громко икнул и выставил перед собой поднятые вверх ладошки.

Иваш приставил кулак к левой ладони, дунул в него. Убрав кулак, повертел перед собой ладонь, почесал большой палец, согнул-разогнул его.

-У-ух ты! - Фазиль подскочил, схватил ладонь Иваша, оглядел большой палец, подергал его в разные стороны.

- Ой, Башка! Ты так шаманишь, колдуешь? - Фазиль с обожанием и восхищением чуть не лез к нему на колени, как доверчивый щенок.

- Нет, это я так детей обманываю, - буркнул Иваш, видя, что на них уже обращают внимание.

- Башка, обмани меня еще! - Фазиль чуть не ластился и едва не терся боком о сапоги.

- Потом, - строго сказал Иваш, уже собираясь встать и уйти.

- Ну, Башка, ну еще один раз. Ты же великий урус батыр-шайтан, - степняк умоляюще сложил перед собой руки, стоя на коленях перед Ивашем.

- Да я бы обманул, но обманную дудочку у Никиты оставил, - начиная сердиться на назойливого парнишку, сказал Иваш.

- Сходим?! - Фазиль с готовностью вскочил на ноги.

«Да чтоб тебя!» - чертыхнулся про себя Иваш, сокрушенно развел руками:

- Я бы сходил, да не могу.

- Почему? - удивился Фазиль.

- Стену поддерживаю. Видишь, как трясется? Того гляди, развалится, - серьезно сказал Иваш, думая, что теперь-то уж точно степняк раскусит его. Тот, задрав кверху голову, прислушался. Из окон доносился глухой гул, дробный топот, стены из бревен в обхват заметно вздрагивали.

«Вот это топают, одно слово - богатыри!» - восхищенно подумал Иваш.

- Давай, я поддержу, а ты сходи, - выпалил Фазиль и, не успел Иваш опомниться, как он подлетел к стене и уперся в нее спиной, широко расставив руки и ноги.

Иваш, покряхтывая, поднялся, собираясь идти разыскивать Никиту. Сделав шаг, оглянулся. Фазиль доверчиво улыбался ему, блестя черными глазами на круглом лице. Иваш безнадежно махнул рукой и пошел к высокому крыльцу терема.