Глава 5

Из леса, перекачиваясь и попрыгивая на ухабах, медленно выкатилась большая повозка, крытая пологом. Большие колеса, обитые железными ободьями, болтались на осях, наезжали на кочки и громко скрипели. Черный битюг, изредка взмахивая длинной гривой, лениво переступал толстыми мохнатыми ногами, оставляя на земле следы копыт, что не каждой шапкой прикроешь. Рядом с повозкой, высунув язык, легко бежал черный пес.

Заросший по самые глаза черной бородой цыган весело насвистывал. Смоляные кудри на круглой голове подпрыгивали вместе с повозкой, из них сыпалась сенная труха. Увидав впереди деревню, цыган привстал на ноги, вытянул битюга кнутом. Конь резко дернул вперед, недовольно фыркая, снова перешел на шаг. Мужик плюхнулся задом на широкую доску, свирепо заорал:

– Но-о, чевало! Не балуй!

Сзади загремела цепь, раздалось жалобное урчание. Небольшой медвежонок от рывка цепи, прикованной к железному ошейнику, упал на передние лапы, вприпрыжку побежал за повозкой. Кувыркнулся, обиженно взревел. Поднялся на задние лапы и, смешно переваливаясь с боку на бок, потрусил сбоку повозки.

Иваш услышал конское ржание, выглянул из кузницы. Широко улыбаясь, к нему шел высокий цыган. Когда-то яркая рубаха, теперь вся в грязных пятнах, заправлена под широкий пояс, поддерживающий такие же грязные штаны. Из-за голенища сапога выглядывала костяная рукоять ножа. Мощный битюг, впряженный в большую повозку, уже щипал траву. Из повозки выпрыгивали чумазые ребятишки, степенно вылезла немолодая цыганка на сносях и ребенком на руках. Следом спустилась высокая красивая девушка. При взгляде на нее Иваш почувствовал, как его сердце споткнулось, замерло и снова пошло, тяжело и медленно бухая то в голову, то в грудь. Непонятное томление охватило все внутренности. Иссиня–черные волосы покрывали спину словно шалью. Высокая полная грудь притягивала взор, а тонкая талия, казалось, была не толще его руки.

Равнодушным взглядом зеленых глаз красавица скользнула по закопченному парню, полные алые губы дрогнули в едва заметной улыбке. Во всем  облике была видна какая-то неземная печаль.

– Славного дня тебе, хозяин, – поздоровался цыган.

Иваш с трудом оторвал взгляд от красавицы.

– И вам, – со смущением ответил он. – Только я не хозяин, – подручный.

– Не беда, еще будешь, – успокоил с улыбкой цыган. – Шину мне сменишь на колесе, мастер?

Иваш согласно закивал головой, бросился к повозке снимать колесо, опасливо косясь на медведя.

– Да не тронет, он ученый, – мужик оттолкнул рукой медведя, приподнял повозку, помогая освободить колесо.

Против воли, Иваш снова поглядел на черноволосую красавицу, что стояла, прижав руки к грудям и смотрела на хату Людоты.

– Приблудная, – словоохотливо пояснил цыган, перехватив взгляд парня. – В лесу подобрали. Говорит, что мальца потеряла и семью тоже. Цицьки, смотри какие, аж через край... – мужик добродушно хмыкнул, покачал кучерявой головой, добавил:

– Как звать–величать тебя, мастер?

– Иваш.

– Ну и лады. А я Будай. Теперь буду знать, где коваля искать при нужде.

Цыган, прислонив колесо к стене кузницы, обернулся к семье, громко крикнул что-то на своем языке. Цыганчата загалдели, гурьбой двинулись в сторону деревни. Черноволосая красавица также пошла с ними, поглядывая, как цыганка на ходу кормит грудью ребенка.

Агрик рубил дрова около хаты, когда почувствовал спиной холодный изучающий взгляд. Словно пиявки поползли по телу, забрались под одежду, зашебуршились в волосах, пытаясь приподнять кости черепа и впиться в мозг. Перед глазами возник сумрак кузни с огромной наковальней посередине. И он сам, держащий в одной руке железный прут, в другой молот. Злорадно ухмыльнувшись, он ударил по пруту, промахнулся, попал по руке. Зашипел от боли, завертелся по кузне, зажимая пришибленный палец. За спиной сначала охнули, затем едва слышно хихикнули. Удерживая в мозгу видение кузни, обернулся.

За низким забором стояла черноволосая красавица. Полные печали зеленые глаза неотрывно смотрели на ребенка, что лежал в люльке. Малыш будто почувствовал взгляд, зашевелился, губки скривились, и он зашелся в надрывном плаче.

Высокий изможденный парень перестал таращиться, разинув рот, на красавицу, бросился к люльке, едва не упал. Удержался, зло пнул ногой белую козу, что тянулась к люльке, схватил мальца на руки. Закачал, запел гнусавым голосом, от чего ребенок заплакал еще сильнее.

Парень виновато глянул на девушку, в глазах которой стояли крупные слезы, перевел взгляд на ее набухшую грудь, сглотнул, с трудом оторвал глаза. Шагнул к крыльцу, сунул грязный палец в крынку, помотал им, перемешивая молоко, быстро ткнул в разинутый рот малыша. Тот притих, громко чмокая.

Парень подошел к забору, постоял, восхищенно разглядывая красавицу, стараясь не опускать глаза ниже шеи. Поморщился, ибо малыш, разобрав обман, изо всех сил вцепился деснами в палец. Раскрыв большие серые глаза и собираясь заплакать, ребенок жалобно посмотрел на красавицу, потянулся к ней ручками.

– А где мать? – печально спросила девушка.

– Нету, померла, – просто ответил парень.

– А ты отец ему? – зеленые глаза никак не могли оторваться от малыша. Тот, вслушиваясь в нежный голос, притих на руках парня.

– Не-а, мимо шел. А теперь вот вожусь с ним. А его кормилица – вон, траву щиплет, – парень мотнул головой в сторону козы, что обиженно стояла в сторонке, нагнув в их сторону острые рога.

– Я могу покормить твоего сына, – девушка прижала ладони к грудям, болезненно поморщилась, – мне все равно кормить больше некого...

Крупные слезы потекли из глаз, оставляя блестящие дорожки на смуглых щеках.

– Да не мой он! – испуганно дернулся парень. Поглядел в зеленые глаза, добавил:

– Покормить хочешь? Вот это по-божески.

Девушка едва заметно вздрогнула. В словах парня ей послышалась насмешка. Она вгляделась в его простое лицо, слюнявые губы, в темные глаза, что блудливо шарили по ее груди, перевела дух, грустно произнесла:

– Неисповедимы пути богов...

Парень открыл калитку, пропустил девушку. Ногой подкатил пенек. Черноволосая красавица села, равнодушно обвела глазами двор, задержалась на козе.

– Белая какая... – произнесла она, чтобы не молчать. Красные пятна покрыли ее посеревшее лицо. Дрожащими руками она потянула завязки у ворота.

Парень обернулся, пнул ногой козу, что, выставив вперед острые рога, снова шла на гостью.

– А-а, Седунька. Дали на время, кормить вот этого, – он отдернул измочаленный палец, подул на него.

– Кто ты? – девушка уже распустила завязки, не решаясь обнажить грудь.

– Да никто. Вроде как пастырь ему, – он с брезгливостью вытянул руки, сквозь которые бил фонтанчик. Подержав малыша, который опять захныкал, на весу, он встряхнул его, как тряпку, неловко положил на колени девушке. Она медленно освободила набухшую грудь. Крупный коричневый сосок истекал молоком.

Красавица заметила, как крепко сжались кулаки парня. Она подняла зеленые глаза, с легкой усмешкой произнесла:

– Так и будешь смотреть? – ее красный язычок увлажнил полные красивые губы.

Парень покраснел, отвернулся, бросил через плечо:

– Как звать-то тебя хоть?

– Что тебе в имени моем?

Девушка напряженно смотрела в широкую спину. Малыш пригрелся на коленях, серые глаза доверчиво смотрели снизу. Парень отпихнул ногой сунувшуюся было опять к гостье козу, выдернул из колоды огромный топор. Убедившись, что он не делает попыток обернуться, она быстро достала из складок платья маленькую склянку, выплеснула себе на грудь прозрачную жидкость, смазала сосок. Отбросив в траву пустой пузырек, нагнулась, дала грудь младенцу.

Острое наслаждение пронзило ее с головы до ног. Она даже с горечью пожалела, что никогда не имела своих детей. На мгновение чувство любви к младенцу, желание оградить от всех бед, отдать всю себя без остатка захватило ее. Капля за каплей, вздох за вздохом, чтобы вся ее сила перешла в малыша.

Мысли прояснились, стали трезвыми. По всем ее расчетам, ребенок должен уже перестать дышать. Это порождение чужой любви не должно жить. Но он жил! Жадно сосал ее молоко вместе с ядом! Красавица попыталась оттолкнуть его от себя. Малыш открыл глаза, строго глянул. В ее мозгу полыхнуло видение похожих глаз, сурового и решительного лица. Злость мгновенно охватила все ее тело. Изо всех сил она прижала голову ребенка к себе, пытаясь его задушить. Мальчонка уперся ручками в грудь, выпустил сосок. Глаза потемнели, в них загорелись упрямые огоньки. Заметно потяжелевшее тело стало горячим, жгло ее ноги через платье. Смертельный страх охватил Путану. Упираясь в малыша обеими руками, она пыталась столкнуть его с колен. Ребенок злобно ухватил ручонками грудь, больно укусил прорезавшимися зубками. Путана с ужасом почувствовала, как вся ее сила и мощь капля за каплей утекает из ее красивого тела. Холод уже начал охватывать все члены, страх парализовал волю. Она хотела крикнуть парню, чтобы он забрал это чудовище, что своим весом прижимало ее к земле. Но широкая спина равнодушно бугрилась мышцами и не думала оборачиваться. Огромный топор шутя разрубал наискось толстые бревна, чмокая в колоду. Парень словно забыл о ней, а как пялился, гад! Вот и верь им... Последним видением Путаны в этой жизни была белая коза и ее громкое блеяние, словно она снова оказалась дома.

Склонив набок голову, коза с интересом наблюдала, как полные, словно бронзовые чаши с молоком, груди на глазах опадали, становились похожими на обвисшие тряпки. Смуглая кожа серела, собираясь на спине в безобразный горб. Черные волосы словно покрывались пеплом, что осыпался, оставив после себя грязно-серые космы. Прямой нос загнулся крючком и повис над собранными в жемок бескровными губами. Дряхлая старуха, с большим горбом, с трясучей головой, все уменьшалась в размерах. Наконец, она рассыпалась в прах. Маленькое черное облачко взметнулось над травой, вытянулось в веретено и исчезло в чистом небе.

Малыш брякнулся на землю, засмеялся. Пачкая ладошки в золе, пытался подняться, высоко подняв попку. Неуверенно встал на ноги, покачиваясь. Серые глазенки радостно смотрели на мир. Седунька подошла, ласково ткнула лбом. Малыш со смехом ухватился за длинный рог рукой, потянул козу за собой.

Сидя на колоде Агрик смотрел, как коза, согнув передние ноги, опустилась на чистую траву, завертела головой, привередливо выбирая сочные стебли. Мальчонка шлепнулся на землю, на коленках подлез к вымени, присосался. Агрик встал, подошел, рукой безжалостно поднял малыша за ногу, пододвинул охапку травы под бок козе. Малыш засучил ногой, больно лягнул в локоть, потянулся руками к вымени. Агрик легко шлепнул по голой заднице, смахивая золу. Малыш весело заулыбался, сверкая белыми зубками. Агрик небрежно опустил его на траву.

Иваш спрыгнул с повозки, вошел во двор Людоты. Агрик метлой сметал в кучку золу, приветливо улыбнулся. За Ивашем следовал высокий лохматый цыган, тащивший на широком плече мешок.

– Здрав будь, хозяин, – поздоровался мужик, скидывая мешок на траву. – Благодарствую за работу. Толковый подмастерье у тебя растет.

Иваш весь зарделся, пряча за спиной ладони в кровавых мозолях. Хотел сознаться, что Будай сам сделал всю работу, а он только помогал, но цыган не дал ему и рта раскрыть.

– Ступай, – он похлопал по плечу Иваша. – Покажи племяннику бурого.

– Он не мой племянник, – подросток недоуменно уставился на цыгана.

– Твой-твой. Все мы одного роду-племени. Видишь, уже проснулся?

Иваш чуть не со страхом смотрел, как малыш резво вскочил на ноги, уверенно подошел к нему, крепко ухватился ручонкой за палец. Доверчиво глянул снизу веселыми глазенками, потянул Иваша к повозке.

Агрик с Будаем, посмеиваясь, наблюдали, как малыш с визгом ползает по медведю, дергая того за уши, за лапы. Бурому это быстро надоело, он вскочил на задние лапы, затряс башкой. Мальчуган с хохотом ухватил его поперек груди, сдавил. Цыган весело закричал:

– Давай, давай! Под микитки его, под микитки, – от удовольствия хлопая ладонями по ногам.

Малыш и медведь схватились уже не на шутку. Видно было, как бурые лапы пытаются обхватить спину ребенка, а неодолимая сила разводит их, заламывая назад.

Цыган испуганно вскрикнул:

– Эй, уйми своего микитку–никитку, а то он мне медведя задушит.

Агрик подскочил к шалунам. За шкирки, как щенят, растащил их. Медведь, гремя цепью, бросился за повозку, испуганно выглядывал из-за борта, жалобно потирая морду когтистой лапой.

Агрик отпустил руку насупившегося ребенка. Тот виновато склонил голову с русыми волосами, украдкой показал медведю язык, который быстро спрятался за повозку. Получив легкого подзатыльника, Никитка твердым шагом направился во двор, с обиженным видом выдернул топор из колоды, рубанул по ветке, не рассчитав силу. Топор глубоко ушел в колоду. Отрубленная палка взлетела в воздух, кувыркаясь. Мальчишка, задрав голову, проследил за ней, бросился в сторону. Запнулся о дрова, полетел вверх тормашками. Испуганно глянул на взрослых, залился звонким смехом. Уверенной походкой вернулся к колоде, рывком выдернул топор и принялся рубить дрова.

– Твой? – уважительно спросил Будай.

Агрик с удовольствием наблюдал за мальчуганом, не задумываясь, ответил:

– Наш, здешний.

– Ну, будь здрав, хозяин. Пойду я свой табор собирать, – цыган весело рассмеялся, озабоченно добавил:

– А ты не видал здесь девку чернявую? В лесу вчера подобрали...

Агрик оглянулся на кучку золы.

– Да путалась тут какая-то. Ушла...

– Видно, приютил кто, – цыган пожал плечами, запрыгнул в повозку, махнул рукой на прощанье.

– Но-о, дохлая!

Застоявшийся битюг вздохнул, переступил ногами и  легко покатил повозку по улице.