Глава 2

Изумительной красоты цветы украшали ухоженный сад. Деревья стояли обсыпанные благоухающими бледно-розовыми соцветьями, другие густо увешаны мелкими ярко-красными плодами. Дивные насекомые перелетали с цветка на цветок, таская на мохнатых лапках желтый нектар. Чистый свет струился с близкого неба.

В тени огромной яблони возлежал молодой парень. Подперев мощной дланью крупную голову, он лениво наблюдал за пасущимися невдалеке козами, изредка бросая нелюбопытный взгляд на красивую девушку, что сидела на качелях. Ослепительной красоты лицо было прикрыто русыми волосами, с которыми застенчиво играл шаловливый ветерок. Склонив грустно головку на позолоченную цепь, дева слегка раскачивалась.

Доев сыр, парень протянул вверх руку, сорвал красное яблочко. Синие глаза с сомнением посмотрели на плод в руке, яблоко медленно поднялось ко рту. Сверкнули белые крупные зубы, хрумкнуло. Жутко скривившись, парень зажмурился, передернулся и выплюнул яблоко далеко в траву. Толстая волосатая рука залезла глубоко в карман белых штанов, сшитых из козьих шкур мехом наружу, и вытянула огромное наливное яблоко. Темные зерна просвечивали сквозь янтарную кожицу.

Среди деревьев, прямо по цветам, шла очень красивая девушка. Удивительные черные волосы водопадом падали на смуглые плечи. Легкая полупрозрачная накидка через плечо не скрывает изящество форм, безупречную грудь, изумительные ножки в открытой обуви. Тонкие ремешки, как змейки, обвивали лодыжки, скрываясь под складками ниспадающей ткани.

Легко нагибаясь, она срывала цветы, прикладывала их к волосам, любуясь собой. Тонкие пальцы сплетали венок. Связав, скрепила концы травинкой, надела на голову. Словно радуга засияла на черных волосах.

Подошла к качелям, смуглой ручкой легко раскачала за позолоченную цепь.

- Здравствуй, Росинка, - весело поприветствовала она. Казалось, будто чарующие колокольчики зазвенели по саду, отзываясь эхом вдали.

- И тебе, - грустная улыбка была в ответ.

Беспечной походкой красавица приблизилась к лежащему парню. Взмахнув руками, невесомо опустилась на землю около его ног. Облако накидки взметнулось, пьянящий аромат роз поплыл над травой.

Девица сняла двумя руками венок с головы, изогнулась, опустила цветное кольцо на золотые кудри парня. Он поморщился, попытался отстранить голову, жадными глазами разглядывая бок яблока.

- Привет, Пан, - дева легла на спину, примостив головку на мощном бедре парня. Черные волосы красиво перемешались с белоснежными завитками шкуры.

- Привет. Я же просил не называть меня Паном, - с неудовольствием буркнул парень. Его синие глаза скользнули по груди девушки, снова уставились на яблоко. Он повертел его в руке, выгнул шею, впился крепкими зубами снизу. Брызнул сок, тяжелая капля поползла по крутому подбородку. Парень вытер его тыльной стороной кулака, посмотрел, вытер руку о штаны.

Смуглая ручка потянулась к груди парня. Пальчик шаловливо поиграл завитками волос. Накидка сползла, обнажив грудь. Словно спелая ягода малины лежала на изумительной форме бронзовом холме.

- Ну, - Лель, если тебе так нравится, - яркие зеленые глаза снизу смотрели на квадратный подбородок. Длинные черные ресницы невинно хлопали.

- А ты знаешь?.. - загадочно произнесли алые губы.

- Чего? - равнодушно спросил парень.

- Говорят, пречистая опять с младенцем ...

- А тебе то что?

- Да так, интересно. Дети - это же цветы жизни, опять же - пеленки, распашонки.

- Ну, тебе то это не грозит. На проезжей дороге цветы не растут.

- Грубый ты, Лель, а еще - бог, - не обиделась черноволосая красавица.

- Ты тоже не простая, - бог смачно откусывал от яблока солидные куски. Брызги летели во все стороны. Янтарная капля упала на грудь девушки, поползла вниз, оставляя искрящуюся дорожку. Смуглый пальчик изящно поддел каплю, поднес к алым губкам, розовый язычок слизнул нектар.

- Интересно, от кого же? - задумчиво протянула черноволосая красавица. - Светленький, говорят... А-а, бог любви? - обратилась она к парню, грациозно потянувшись, как сытая кошка.

- А тебе что? Ох, Путана, оставила бы ты ее в покое. Не по зубам она тебе. Говорят, ты сама уже в Сваргу зачастила. К Тарху. Зря... Пакость опять затеяла?

Пан доел яблоко, с сожалением повернул в пальцах черешок, отбросил в сторону. Вытер губы и, заложив пальцы, оглушительно свистнул. От белого стада коз отделилась черная точка.

Путана вздрогнула, с неудовольствием произнесла:

- Ну и свист у тебя. Пастух ты, а не соловей..

Парень громко расхохотался. Рывком поднялся, встал на колени, не обращая внимания на девушку, с удовольствием выгнул спину. Согнув толстые руки, отчего мышцы вздулись буграми, с блаженной улыбкой скрутил спину в одну, в другую сторону, отчего тонкая талия едва не сломалась. Рельефные мышцы спины опали, парень уселся на пятки, вглядываясь вдаль.

Путана грациозно села на траву, смахнула с волос зеленую травинку.

- Скучно. Чем бы развеяться... - она внимательно посмотрела на Росинку. На чистом лбу залегли две складки, словно в прелестной головке роились мысли.

- Ох, доиграешься, Путана. Впрочем, смотри, ты же одна из самых древних. Да и занятие у тебя... - парень заржал, как табун застоявшихся жеребцов.

Опустив к земле голову, к ним легкой трусцой подбежал огромный черно-серый пес. Остановился, желтые глаза равнодушно уставились на девушку. Длинный красный язык свисал между жутких клыков, мелко-мелко дрожал. Путана передернула плечами, словно от озноба. Пес спрятал язык, повернул морду к хозяину. Парень прижал громадную башку к груди, потрепал за уши. Пес недовольно попятился, внимательно глядя умными глазами, в которых легко читалось прощение хозяину за его проявление телячьей нежности.

Пан порылся в необъятном кармане, достал большой кусок сыра. Мгновенно цапнул пса за ухо, со смехом при­тянул к себе.

- Ешь, Цер, вкусна-а...- широкой, словно деревянная лопата, ладонью поднес кусок сыра к морде пса.

Черный нос дернулся, втянул воздух. Разинув пасть, пес осторожно взял с ладони сыр, сглотнул. Снова уставился на хозяина.

- Ах, какая любовь, - с иронией скривила губы Путана, поворачиваясь, чтобы уйти.

- Иди-иди, любви не понимая, в душе обиду затая... - осклабился парень, крепкими, как грабли, пальцами расчесывая шкуру пса.

- Да уж, лучше пойду делом займусь, - фыркнула черноволосая красавица через плечо.

С лица Пана исчезла дурашливая улыбка. Проводив взглядом Путану, он склонился к уху пса и горячо зашептал. Затем легко ткнул в шею. Пес внимательно глянул побагровевшими глазами, сорвался с места. Скоро он уменьшился до размеров козы, разделился надвое. Один снова охранял стадо, другой исчез вдали.

Пан выпрямился во весь рост, широко зашагал к качелям. Глупая бабочка опустилась на светлые волосы, посчитав голову парня более надежным местом, чем попасть под его сапоги, что безжалостно топтали красивые цветы и распугивали ее подружек.

Парень подошел к качелям, смущенно улыбнулся. Порылся в кармане, достал большое красивое яблоко, осмотрел. Стряхнул сырную крошку с золотистого бока, вытер яблоко о бедро.

Мощной рукой остановил качель, другой протянул яблоко девушке.

- Угощайся, Роса. Здесь таких нет, - он передернулся, вспомнив местные плоды. - Только люди могут такие выращивать.

- Спасибо, Лель. Оно правда, очень красивое, как будто медом напоено, и зернышки просвечивают.

Росинка приветливо улыбнулась парню, взяла тонкими пальцами яблоко, увидала живой цветок на кудрях.

- У тебя бабочка на голове, - с мягкой улыбкой заметила она.

- Где? Кыш! - парень суматошно замахал руками над головой, словно не бабочка, а пчела запуталась в волосах. - Разлетались тут, ни пройти, ни проехать.

Бабочка ловко проскользнула сквозь толстые пальцы, быстро опустилась на плечо Росинки, хитро поглядывая оттуда. Черный хоботок выпрямлялся-скручивался, будто бабочка показывала парню язык.

Светловолосая девушка заразительно засмеялась. Мягкий грудной смех таил в себе шелест берез, плеск волн.

Невидимая за цветущими кустами Путана оглянулась. Отодвинув ветку, она ревниво наблюдала, как Пан веселит Росинку, как та с аппетитом ест яблоко. Злорадная усмешка слегка исказила красивое лицо. Отбросив ветку, Путана побежала вон из сада. Миновала двух равнодушных стражей, что стояли у врат, считая ворон. Нежная мягкая мурава под ногами сразу за высокой каменной аркой сменилась вымощенной плитами дорогой, петляющей среди огромных валунов и скал. По отполированной подошвами плитам побежала вниз. Дорога кончилась, ее взору открылась необъятная каменистая пустыня. Кое-где высились огромные гранитные статуи. Под их весом булыжники сминались и расползались как воск. Одна из них двигалась к дороге. Вглядевшись, Путана увидала, что это не статуя, а живой гигант. Уверенными шагами он отмерял пустыню. Под подошвами стреляло, скрипело, хрустело. Мелкие камни обращались в песок, а крупные разлетались мелкими осколками при каждом шаге. Земля ощутимо содрогалась, а в небе неприветливо ворчал гром.

Дойдя до дороги, великан ступил на крайнюю плиту. Та не выдержала, треснула, вывернулась острыми краями. Мужчина переступил, утвердился двумя ногами на дороге, нагнулся, сильными ударами ладоней отряхнул пыль странствий. При каждом ударе между пальцев змеились голубые молнии. Выпрямился, хлопнул ладонями друг о друга. Прокатился оглушительный раскат грома. С неба сорвалась огромная ветвистая молния, ударила в ближайший каменный столб.

Услышав гром, стража у ворот переглянулась, выпрямилась, крылья за спинами дрогнули и легли аккуратнее. Уперев копья концами в землю, стражники скрестили их, перекрыв вход в сад.

Гранит осыпался, обнажив неподвижное тело богатыря. Хищное узкое лицо дрогнуло, широкая грудь высоко поднялась. Длинный клок черных волос свисал с бритой головы. Яростным взором богатырь окинул окрестности, задержал взгляд на широкой спине странника. Хотел вскинуть руку в приветствии, передумал, крепче ухватил рукоять ржавого меча и гигантскими прыжками помчался вниз по склону.

Спрятавшись за камнем, Путана разглядывала странника. Удлиненное и надменное лицо, прямой нос и тяжелый подбородок выдавали характер твердый и решительный. Бурая куртка без рукавов из шкуры бера не скрывала широкого разворота плеч, необъятной груди. Небольшой круглый щит из позеленевшего металла на широком поясе прикрывал живот.

Разглядывая лицо великана, Путана мучительно вспоминала, где она могла видеть эти серые глаза.

- Да-а, такой к врагам беспощаден. Настоящий... - подумала с легкой завистью.

Великан оглянулся на пройденную пустыню, вздохнул и решительно зашагал по каменным плитам вперед.

Черноволосая красавица вышла из-за камня, звонко расхохоталась, топнула ногой. Взметнулся легкий столбик пыли, и дорога опустела.

Арию в грудь уперлись кованые наконечники копий. Очень крепкие руки стражников надежно перекрыли копь­ями вход в сад. Суровая стража и не таких великанов оса­живала под аркой. Подумаешь, всего-то на голову выше. Вот недавно, смены две назад, приперся один - черный, страшный, с рогами. Хоть и здоров был, так и ему рога по­обломали, долго ли. Скопом легче и батьку бить.

Арий шагнул. Жала копий впились в кожу. Толстые древки выгнулись дугами. Мускулисты руки стражников вздулись жилами, заблестели потом, но удержали. Белые крылья за спинами развернулись, захлопали, поднимая пе­сок и камни. Лица воинов потемнели, наливаясь дурной кровью. Глаза не обещали ничего хорошего

- Кто та... - голос прервался на полуслове. Арий на­жал еще, древко с треском лопнуло. Крылатого стража бро­сило навстречу путнику. Натолкнувшись на огромный ку­лак, страж отлетел к стене, с громовым грохотом врезался головой в камень. Глухо хрустнуло. Голова раскололась как тыква, раскидав мозги по граниту.

Второй страж оказался проворней. Мгновенно отско­чив, он описал копьем вокруг себя сверкающий круг. С блистающего наконечника срывались шипящие молнии, впивались в камни арки, воткнулись в диск на поясе Ария. Раскидав искры, погасли. Две молнии ушли в серое небо. Над каменной пустыней раздался сдвоенный удар грома.

Зажав копье под мышкой, выставив вперед одну руку, стражник, пригнувшись, следил за нежданным гостем. Вне­запно он громко свистнул и тут же прыгнул вперед, выбра­сывая над землей копье и сметая им все на своем пути.

Тяжелый сапог встретил древко, прижал к земле, при­давив пальцы стражника, кованый носок второго ударил в грудь. Пропарывая шкуру, вылезли белые обломки ребер. Стража подбросило в воздух, перевернуло, и он умер раньше, чем упал на камни. Переломанные крылья распла­стались бесформенной грудой.

И тут со стены посыпались воины. Раскинув крылья, они неслись по воздуху, на лету выхватывая мечи. Из арки выбегали новые стражники с копьями. Они кольцом окру­жили Ария, который холодными глазами разглядывал не­виданных воинов.

- Стойте!

Под аркой раздался громовой голос. Из сада быстро шел высокий черноволосый мужчина в белых одеждах. Крупные темные глаза внимательно разглядывали путника.

- Арий?! Брат!

Идущий сорвался с места на бег, мощными тычками раскидывая с дороги воинов. Подбежав к Арию, на мгнове­ние вгляделся в лицо, крепко обнял.

- Здравствуй, Мось!

Арий с удовольствием похлопал брата по крепкой спине, отстранил, с любовью разглядывая.

- Вырос, вырос. Скоро и старшого догонишь, - он рассмеялся. - Уже и бородой обзавелся.

Мось с восхищением обошел кругом старшего брата, ткнул кулаком в литые мышцы рук.

- Э-э, куда мне до тебя! Мельчает народ, скоро хо­дить разучимся, все больше мозгами воюем, - Мось расхо­хотался. - А где ты видал воина с мозгами?

Увлекая брата, повел его в сад. Воины молча рассту­пились, провожая подозрительными взглядами витязя в звериной шкуре.

Проходя мимо распростертого стражника, Мось улыб­нулся:
- Это Гавриил. Видишь, и мозги не помогли. Тот, - он махнул рукой назад, - Георгий. Тоже шибко умный. Хорошо, если завтра хоть запомнят урок.

- Завтра? - удивился Арий. - Ты опять волшбой пользуешься? Отец же запретил нам чудеса творить.

Мось отвел глаза, замялся:
- Это просто маленькая стратегия, брат. Я же совсем немного, - оправдываясь, сказал он. - Ну, воду там, в вино, покойника оживить, излечить кого от проказы.

Арий осуждающе покачал головой.
- Отец нам говорил, что примером личным надо...

Мось вздохнул, промолчал.

- А где мои воины, что я ставил у врат?

Мось оживился, радуясь возможности сменить тему:
- Ты что, брат? Они же не вечные. На покой ушли.

- Не ты сменил? - строго спросил Арий.

- Нет, Арий, - искренне ответил Мось. - Они и мне честно служили. Знаешь, сколько народу сейчас прется сюда? Ужас тихий! Так что, работы хватает. Кое-кто и сей­час служит, разве что, имена сменили. Твои стражи, - Мось хмыкнул, - ... слишком сильны. На отдыхе они, и в почете.

Навстречу то и дело попадались благообразные фи­гуры с крыльями и без. Все с почтением кланялись Мосю и едва-едва незнакомцу рядом с ним. Иногда над головами пролетали бестелесные души.

Все эти бесчисленные ангелы улыбались проходящему мимо Мосю. Один только Малик, повелитель ада, не улыбался., ни тени улыбки не появлялось на лице. Мось объяснил, что Малик никогда и никому не улыбается. Малик открыл одну из отдушин ада, из которой вырывалось нестерпимое пламя, и показал ряд пыток, уготованных для грешников. Грешник с губами верблюда, пожиравший при жизни имущество сирот «едой настойчивой», запихивал себе в рот раскаленные камни; женщина, тайно родившая своему мужу ребенка, зачатого от греховной связи, висела на крючьях, вонзенных в ее грудь. Перед неким грешником лежали ломти сочного мяса и куски жилистого тощего, с червями. Давясь, он пожирал отвратительное мясо, не смея прикоснуться к хорошему - так он был наказан за то, что в жизни отказался от добродетельной женщины и выбрал страшную уродину, ради ее денег.

Еще один несчастный бесконечно дергал ногами, подвешенный на огромный крюк за нижнее ребро. Перегнувшись пополам, свесив руки и ноги, он редко дышал, собираясь с силами, потом вдруг начинал изо всех сил биться на крюке, бешено свиваясь и распрямляясь. Постепенно он затихал и безжизненно обвисал, лишь грудь редко и несильно вздрагивала. Густые черные волосы намокли от пота и покрыты толстым слоем серой пыли.

- Мы на самом нижнем небе, путь на которое преграждали Врата Стражей, находится Исмаил, пророк и легендарный предок арабов, под командованием которого двенадцать тысяч ангелов, - пояснил Мось.

Мимо пробежал коротко стриженный мужчина в длинной черной рубахе почти до пят. Круглое небритое лицо с выпученными глазами покрыто потом, раскрытый рот жадно хватает воздух. На его шее, свесив стройные ноги, сидела голая девица с распущенными волосами. По ее лицу из уголка одного глаза стекала каплями кровь, из другого глаза бежали слезы. Сжав бедрами шею несчастного, девица довольно смеялась, часто колотила по его бокам метлой. За ними летел пустой гроб, громко хлопая крышкой.

Из зарослей шиповника, оплетенных паутиной, навстречу шагнул огромный толстый мужик. Необъятное брюхо свисало через ремень. Обрюзгшее серое лицо покрыто струпьями и язвами, в которых шевелились черви. Под руки его поддерживали толпа уродцев с кривыми ногами, с черепами вместо голов. У многих вместо ног звериные ноги с копытами и с когтями; сквозь серую шкуру выпирают ребра. Мерзкие хари увидали Мося, заверещали, захрюкали круглыми носами, подобострастно завыгибали спины. И тут мужик повернул в сторону Ария лицо с закрытыми глазами, и утробным голосом провыл:

¾ Поднимите мне веко!

Сразу толпа костлявых тел бросилась выполнять его приказ. Толкаясь и мешая друг другу, они лезли великану на руки, плечи, карабкались по груди, толкали отливающее железным блеском веко снизу. Самый шустрый вскарабкался мужику на голову, ухватился обеими руками за край века и, упирался ногами в уши, жалобно застонав, потянул на себя. Раздался ржавый скрип, железная заслонка медленно стронулась с места, поползла вверх. На Ария мутно глянул темный глаз, в котором начинала разгораться злобная радость. Мужик лениво поднял руку, вытянул в сторону Ария толстый палец, царственным голосом изрек:

¾ Вот он. Возьмите его!

Упыри злобно заверещали, замяукали и бросились на Ария. Прыгали на руки, пытаясь прокусить гнилыми зубами кожу. Тыкались в живот свиными пятачками, противно скользили обглоданными черепами под пальцами. Самый ретивый вцепился мелкими зубами в сапог, остервенело дергал мордой, пытаясь вырвать кусок кожи. Арий нагнулся, сдавил его шею двумя пальцами, оторвал тварь от сапога, на землю посыпались обломки зубов. Подняв его перед собой, Арий с интересом разглядывал неведомую мерзость: круглые бессмысленные глаза, рожки на большой круглой голове, костлявое тельце с вздутым животом, искривленные ручки и ножки, пасть усыпана мелкими острыми зубами. Тварь мерзко верещала, вращала глазами, пытаясь оцарапать острыми когтями живот Ария. Брезгливо бросив его под ноги, он наступил сапогом на голову и растер крошево из костей и мозгов каблуком, тщательно вытер подошву от серо-бурой пасты о траву. Равнодушными щелчками посшибал с рук вцепившихся, как репьи в волосы, упырей, звучно хлопнул по шее, прибивая кровососа, который скрежетал клыками, пытаясь прокусить кожу. На ладони осталось кровавое пятно. Приподняв удивленно бровь, Арий пощупал пальцем шею, осмотрел палец, удовлетворенно хмыкнул и направился к толстому мужику. По мере его приближения глаз под низким лбом менял цвет с бездонно черного на красный, когда же Арий, шагая без разбора по траве и наступая на пытавшихся убраться с дороги упырей, подошел вплотную, глаз был уже бледным, а железное веко мелко-мелко подрагивало, пытаясь закрыться.

Зажав перст, направленный ему в грудь между трех пальцев, Арий хладнокровно выгнул его в обратную сторону, отчего тот так и остался торчать, как ржавый прут. Мужик издал плачущий стон, глаз закатился под лоб, по которому забегали крупные вши. Так же методично Арий сломал еще два пальца. Здоровенный мужик упал на колени, пытаясь выдернуть руку.

¾ Никогда не тычь в людей пальцем, - назидательно произнес Арий, ломая запястье в двух местах и ударом сапога выгибая локоть в обратную сторону. Мужик дико заорал, и, позабыв про бывшую неуклюжесть и неторопливость, вскочил на ноги и бросился к кустам. Остановившись на безопасном расстоянии, он обернулся, злобно показал кулак уцелевшей руки. Из кустов начали выскакивать полуразложившиеся трупы, лохмотья кожи и одежд на которых трепыхались при каждом шаге; угрюмо вылезали скелеты, гремя костями внутри поржавевших доспехов; трясущиеся старухи с безобразными горбами, седыми космами и ввалившимися ртами; пьяно ругаясь, вываливались толстые мужики в облеванных черных одеяниях; вылетели тучи упырей и ворон; злобно шипя и сверкая желтыми глазами, крались по траве змеи и черные кошки.

Мось, до этого с любопытством молча смотревший, как брат знакомится с новыми обитателями, повелительно махнул рукой, и звонким голосом произнес:

¾ Изыди!

С диким хохотом и воем, вся нечисть в ужасе бросилась обратно. Застревая в колючих ветках крыльями, оставляя клочки шерсти и кожи на шипах, путаясь в паутине, твари прятались от пронзительных глаз Мося. Длинная пестро-серая змея с размаху юркнула в старый конский череп и злобно шипела, высовывая через глазницу черепа острый раздвоенный язык.

Арий нахмурился:
- У вас все тут такие?..
- Какие? - внимательно глянул Мось.
- ... умные? - спросил Арий младшего брата с едва заметной усмешкой.

Мось понял, улыбнулся.

- Времена меняются, брат. Время войн проходит. И мы пытаемся смягчить нрав людей, изменить их привычки. Раньше сюда попадали только герои, что могли равняться богам. А богов не может быть много. Вот и было здесь по­свободнее. Сейчас мы позволили людям приблизиться к бо­гам, ... к единому богу, - поправился Мось. - Чтобы они верили в лучшее.

- Не верить надо, а быть лучше, - заметил Арий. - Ну, а те, кто не хочет... приближаться?

- Для них, - Мось смущенно замялся, - у нас дру­гие места. Но тоже здесь, рядом, - он заторопился, с жа­ром заговорил:
- Пойми, брат, мы в поиске. И отец наш тоже. Наш младший брат уже все видит по-другому.

- А право старшинства?

Мось опять смутился.
- Кахтан слишком юн и горяч. Ему нельзя пока давать много... Я и не даю. Спорим, конечно...

Арий шутливо дал подзатыльника брату, сказал:

- Не умничай. Здоровее будешь. Что еще нового?

- Здесь же, на первом небе, обитает и праотец Адам, - смущенно пояснил Мось.

- Что же он тут делает? - удивился Арий.

- Рассматривает бредущие мимо бесконечные души своих бесчисленных потомков, - продолжил Мось. - Души праведных испускают радующее Адама благоухание, а души грешников - нестерпимый смрад.

На широком удобном пне, оставшемся от спиленной огромной яблони, сидел моложавый на вид, но с бесконечно усталыми глазами, седоватый старик. Изредка откусывая слабыми зубами крупные куски от сочного яблока, он, не жуя, глотал их. Замерев, и прислушиваясь к себе, он ждал пока кусок яблока пройдет по горлу, затем устремлял печальный взор на дорогу, по которой перед ним непрерывной чередой брели мимо бесконечные души бесчисленных потомков. Иногда из толпы раздавался громкий крик:

- Отец! Слышишь ли ты меня?! - и к старцу устремлялся, вытянув руки к нему, странник. Стража, в виде двух звероватого вида парней, ударом дубинки или камня по голове сшибала паломника в пыль и пинками загоняла его обратно в шеренгу. Старец с печальным вздохом откусывал кусок яблока и принюхивался к запаху, исходящему от просителя. Если его, красиво вылепленных из белой глины, ноздрей достигал благоуханный аромат, то он набрасывал косточку на маленьких счетах, или отбрасывал влево от себя камень, где уже выросла огромная гора, если запах его не радовал. Десятки его внуков таскали мешками камни с полей, где гнули спины сотни правнуков.

Старец увидал идущих мимо Ария и Мося. От удивления широко открыл глаза и подавился куском. Закашлявшись, он умоляюще протянул в их сторону руку и схватился за грудь. Один из стражников подскочил, со всего размаху опустил крепкий кулак на широкую спину. Отдышавшись, старец зло глянул на непочтительных потомков, так и не соизволивших подойти, схватил сразу горсть камней и бросил в общую кучу.

¾ Пойдем, - Мось потянул за куртку Ария, ¾ не обращай внимания.

¾ Весело у вас тут живут, - хмуро улыбнулся Арий.

¾ Истину глаголишь, брат мой. Хоть беги отсюда, - тяжело вздохнул младший брат.

Недалеко от дороги толпа чинных и благообразных старцев о чем-то расспрашивали прекрасную молодую женщину. Заметно округлившийся живот не портил тонкого стана, золотистая кожа матово отсвечивает под ярким солнцем. Длинные густые волосы водопадом скрыли спину. Полная, еще упругая грудь увенчана темными сосками. Ниже пояса свисает короткая юбка из шкуры козы мехом наружу. Перед собой она выставила пятерых детей. Шестой, самый маленький, сердито пыхтя, пытался выкарабкаться из землянки, выход из которой загораживала мать своими ногами. Незаметно женщина каждый раз пяткой сбрасывала его обратно в лаз, не забывая при этом улыбаться старцам, сдувая пыль с детей и гладя их по голове.

Мось свернул на тропинку, уводящую прочь от дороги.

Неподалеку раздалось блеяние коз. Приминая цветы, навстречу шло стадо. За ним, напевая на дудочке грустную мелодию, шагал высокий парень. Через плечо, стукая при каждом шаге по голому животу толстым кнутовищем, сви­сал длинный кнут.

Завидев идущих, удивленно раскрыл глаза.

- Арий?! Откуда?

- Мимо шел, - улыбнулся Арий. - Сколько лет, сколько зим, - он с удовольствием хлопнул по крепкой ла­дони. - Рад видеть тебя, Пан.

- Числобог уже устал колесо вертеть, а ты все пом­нишь мое имя. Слышал я, Богумир собирает вас?

Мось строго сказал:
- Это касается людей, а не коз.

- Знамо дело, - расхохотался Пан. - У богов всегда дело до людей, своих-то дел нету.

- Ладно, пойду я. А то заболтался с вами, - он шаг­нул, обернулся, глянул на Ария, добавил:
- Она ждет тебя.

К ним робкой походкой приближался благообразный седой старец с книгой в руках. Выцветшие темные глаза попеременно ощупывали лица всех трех мужей.

Пан брезгливо оглядел чистые одежды старца, сплюнул себе под ноги и бросился догонять стадо.

- А это у нас самый умный, - тихо сказал Мось брату. - Недавно появился. Раньше о таких и не слыхивали. Николай Угодник. Земное имя сменил, правда, а суть та же, что и в людской личине.

- Кто он? - Арию не понравился слишком осторожная походка.

- Бывший воевода. И нашим, и вашим...

- Зачем он тебе? - недоуменно спросил Арий.

Мось пожал плечами.

- Мой господин, владыка ждет вас, - Никола низко поклонился Мосю, слегка склонил голову в сторону Ария. Широко раскрытые темные глаза пристально вглядывались в лицо спутника Мося. Арий знал такие глаза, слишком честно раскрытые, способные одинаково преданно глядеть на любого хозяина. Он отвернулся.

Мось кивнул головой, свернул на песчаную тропку. Рядом молча шел старший брат. В спину молодому богу долго смотрели темные прищуренные глаза.

- Много у вас таких? - нарушил молчание Арий.

- Таких, - нет, - невесело вздохнул Мось, - других хватает. Уже седьмое небо заселяем.

Арий давно не видал отца, еще с прошлого исхода. Все такой же высокий, крепкий. Разве что, борода посветлела, да печали в глазах добавилось. Пронзительные, ясные, как небо над головой, они строго смотрели на сыновей, и лишь сыновья в их звездном сверке могли увидать отцовскую любовь. Арий шагнул вперед, преклонив колено, припал к руке. Огненно-горячая ладонь легла на голову, замерла. Арий выпрямился, обнял отца. Горячая звезда вспыхнула в груди, растеклась жаром по телу, заставив на мгновение сжать руки сильнее. Арий отступил на шаг назад, склонил голову, чтобы отец не увидал заблестевших глаз.

Богумир окинул взором обоих сыновей. Рослый Арий, воин, отец многих народов. Прямой и ярый, как когда-то он сам. Богумир усмехнулся в душе. Эх, молодость. С каким восторгом он тогда творил, рушил и снова творил. Порой в досаде стирал одним движением все с лика земли. Была мысль и саму Землю распылить, чтобы заново спахтать ее из пыли и молока. Сва отговорила, очень уж много труда было вложено. Пришлось бы снова и светила и звезды творить, тут уж терпения и у нее не хватило бы. Так и робили вместе на Земле. Вдыхали в творения жизни и забирали обратно. Пока не сварганили человека. И один из лучших творений стоит сейчас перед ним. Прям, честен, не ведает страха, не знает обмана. Богумир вздохнул, это уж потом пришлось творить качества разные людские: хитрость, изворотливость, а этот человек так и остался без многих понятий. Слово да дело - как в старину.

Средний сын, Мось, - дух и плоть его. Горяч сердцем, еще увлекается всем пылом, полон идей исправить неразумных, и сам - пример. Любя брата, осуждает племя его за независимость и гордыню, что грех великий, как он полагает, ибо только честь и гордость являются источниками войн, ну, и женщины, конечно. Богумир улыбнулся в усы. Зело юн, но что-то уже понимает в любви. Женщинам предписывает уже только покрывать волосы, не то что младший, Кахтан. Тот с детской ревностью вообще считает, что все женщины должны принадлежать только ему. Вот и прячет их под власяницами, чачванами и покрывалами. Что-то долго не видно его, спешит кроить свой мир по своим законам, им созданным.

- Где Кахтан? - Богумир обратился к возникшему сбоку от трона Угоднику. Ох, не любил он его, а куда деваться? Самому в люди выходить все недосуг, вот и приходится пользоваться услугами ябедьников и глашатаев.

- Оповещен, владыка. Скоро будет, - Никола Угодник сломался в поясе, прижимая к груди книгу.

Заскрипел песок под быстрыми шагами. В беседку, образованную пышными ветвями деревьев, прикрывающими от солнца длинный стол темного дерева с троном Богумира в начале и несколько других по сторонам, вбежал юноша. Замедлил шаг, степенно, сдерживая бьющую через край силу, подошел к трону. С достоинством опустился на одно колено, склонил голову перед отцом. Длинные черные волосы скрыли смуглые щеки, поросшие кудрявым пухом. Резво поднялся, ястребиные глаза скользнули по братьям. Красивое лицо пылало задором, силой и дерзостью. Арий улыбнулся ему глазами. Он помнил тех людей из своего народа, что осели в суровых краях, оставив в душах только те качества, без которых не выжить среди гор и пустынь.

- Дети мои, - обратился Богумир к сыновьям. - Я собрал вас, чтобы выслушать, ибо разное доходит до меня, - он коротко глянул на Николу Угодника. Тот невозмутимо слушал, приготовив заточенное перо и раскрыв книгу.

- Арий! Сын мой, - обратился Богумир к сидевшему как скала Арию, - ты отец племен и родов многих. Некоторые так и зовут себя ариями.

- Они оставили братьев своих и ушли на новые земли. Сейчас они хотят вернуться и объявить земли своими. Я против того, чтобы оставшихся лишить всего. Вспомни, отец, что завещала нам мать. Что сама Земля будет давать им силу.

- Они истребляют друг друга, призывают на помощь богов. И те стали помогать им. Один из них, между прочим, твой сын.

- Я знаю, отец. Германорех.

- Они все одного корня. Ждешь, когда сами разберутся?

- Жду. Они все мои дети.

- Мось. Дивны дела твои, - Богумир перевел взор на среднего сына. Тот, оробев, опустил голову, украдкой поглядывая на братьев. Вздохнув, сжал широкие ладони, лежавшие на столе, в кулаки.

- Отец! - Мось оперся на столешницу, выпрямился во весь рост. Темные кудри ложились на могучие плечи, черная борода обрамляла красивое лицо.

- Ты учил меня нести любовь. Учил быть примером. Я жил среди людей, я знал их труд. Но труд плотника никого не вдохновляет. За тридцать лет я ни для кого не стал примером. Тогда я стал нести слово добра и примирения, ходя по земле обетованной. Надо мной стали смеяться, мол, сын плотника, фарисеем стал.

Мось раскраснелся, темные глаза засверкали. Арий, опустив голову, слушал пылкую речь.

- Людям нужны чудеса, и пришлось творить. Но есть маги, они могут то же. Поэтому я решил назвать себя царем, ибо только царя они могут почитать, и поклоняться. Но для этого нужно царство. И я пообещал им царствие небесное.

- И тебя за это забили камнями, - добавил Кахтан.

- Да этого уже и не помнит никто, - Мось огорченно махнул рукой. - К тому же, они не поняли меня. В другой раз и в другом месте я принес слово, оно проросло, но пришли другие, - он не договорил, сбился.

- ... и тебя распяли на дубовом кресте. И семьдесят друзей твоих, - продолжил Арий.

- Да, распяли. От богов могут отвернуться, их могут свергнуть. Никто не может этого избежать, - Мось коротко глянул на младшего брата. Тот ответил дерзкой улыбкой. - Но зерно проросло, и я не отступлю.

- Мось прав! - вскочил на ноги Кахтан. - Люди как бараны, они должны поклоняться.

- Кому? - спокойно спросил Богумир.

- Нам, богам! Мы для них закон! - выпалил запальчиво Кахтан.

- А кто закон вам? - Богумир строго глянул на младшего сына.

Кахтан смутился, сел. Мось покраснел, спрятал кулаки под стол.

- Делать им будто нечего, как богов ублажать. Им бы самим выжить, а тут еще нас, дармоедов кормить. Жертвы там всякие, десятинки... - Арий обвел глазами братьев.

Мось запылал, как маков цвет, вскинулся:
- Я не о себе пекусь!

- Знаю. Но чем больше служителей твоих, тем больше нахлебников.

- Тебе тоже приносили жертвы! - буркнул Мось.

- Приносили, - спокойно согласился Арий, - только много ли надо помазать губы деревяшке?

- Тебе людей жертвовали! - Мось даже передернулся от отвращения.

- И это было. И я рад, что ты это искоренил. Отец, - Арий обратился к Богумиру, - люди меняются. Они ж еще как дети. И драчливы и глупы. Но учатся быстро. Пусть пробуют многое. Считает Мось правильным зажечь людей, пусть убеждает в этом. Идут за Кахтаном люди, - значит, видят что-то дельное. Глядишь, там еще кто появится, - Арий хмыкнул, - красноречивый. Новая вера взрастет.

- Бог един! - гневно крикнул Кахтан. Мось кивнул головой, соглашаясь.

- Не лукавьте. Меж собой вы всегда сговоритесь, а людям ваших игр не понять, как бы вас обоих не отринули.

Арий повернулся к Богумиру:
- Отец, прости, пойду я. Меня Рось ждет. Законодатель из меня никакой. А они, - он глянул на братьев, - пусть тешатся. Сами еще дети. Им я не судья.

Богумир с грустью кивнул головой. Заходящее солнце било сквозь его волосы, создавая сверкающий нимб над мудрым и усталым ликом.